Лисичка

Долли Черкасская выбрала свободу. Желание жить самостоятельно, занимаясь любимым делом, давно жило в душе княжны, но постепенно мысль о том, что это — осуществимо, все чаще стала приходить ей в голову, а сегодня девушка приняла окончательное решение, как будет действовать. Отбросив последние сомнения, Долли дала себе слово уговорить родных пойти навстречу ее мечтам и теперь, когда она летела на темно-рыжем английском жеребце среди необъятных полей Ратманова, она была очень счастлива.

Уже прошло

почти три месяца с того дня, как, получив известие, что их брат Алексей жив и Ратманово по-прежнему принадлежит ему, сестры Черкасские вместе с тетушками вернулись в имение. Но душа девушки до сих пор пела от радости, когда она утром открывала глаза и видела милую обстановку своей комнаты, когда бежала по гулким залам и лестницам дома или гуляла в парке имения, которое привыкла считать родным.

Пока были живы их родители, княжны жили в подмосковном поместье семьи — Марфино. Долли было всего десять лет, когда их отец, светлейший князь Николай Никитич Черкасский погиб на охоте, упав с лошади, а их нежная матушка, княгиня Ольга, обожавшая мужа, не смогла пережить свалившуюся беду и через несколько дней ушла вслед за любимым. Тогда, семь лет назад, бабушка Анастасия Илларионовна забрала четырех осиротевших сестер и привезла в Ратманово, свое огромное имение на юге России.

Бабушка любила это поместье больше всех остальных. Унаследовав его от своего отца, у которого была единственным обожаемым ребенком, Анастасия Илларионовна обустраивала Ратманово всю жизнь, создав среди южнорусских равнин настоящее чудо. Большой барский дом правильнее было бы назвать дворцом. Его построил столичный архитектор Растрелли, приглашенный светлейшей княгиней в Ратманово на излете своей великой славы после смерти главной заказчицы — императрицы Елизаветы Петровны. Дом, украшенный изящной полукруглой колоннадой, величественно возвышался на высоком искусственном холме, густо засеянном всегда низко скошенной яркой травой. Позади него пестрые цветники, обрамленные старыми липовыми аллеями, спускались к пруду, за которым начиналась роща, отделявшая парк от большого села с аккуратными белеными домами, большой школой и красивой церковью в честь Святителя Николая Чудотворца.

Княжна плохо помнила, как они сюда приехали, хотя тогда уже была довольно большой девочкой. Ее подсознательная тяга к жизни была так велика, что Долли, сама не отдавая себе в этом отчета, не хотела вспоминать раннее детство и горе после смерти родителей. Как растение, пересаженное с одного места на другое, девочка начала вести отсчет своей жизни с того лета, когда впервые пробежала по саду Ратманова. Она увидела большую иву, склонившуюся над прудом, и найдя толстую ветку, со всех сторон закрытую плакучими ветвями, залезла на нее и решила, что это — ее личная крепость. И тогда Долли впервые подумала, что пока она будет жить здесь, с ней никогда ничего плохого не случится.

И, действительно, пока она жила в Ратманове, княжна всегда чувствовала себя счастливой. Даже горе здесь переносилось легче, как будто теплый южный воздух окутывал их ласковым коконом, и печаль постепенно уходила. Так случилось, когда пять лет назад умерла их любимая бабушка. Но с ними всегда был старший брат Алексей, души не чаявший в своих сестрах, и графиня Евдокия Михайловна Апраксина, кузина старой княгини, которую дети считали тетушкой, приехавшая помогать воспитывать княжон. Тогда, сплотившись после смерти Анастасии Илларионовны, сестры пережили свое горе, а теплое, уютное Ратманово помогло им в этом и открыло дорогу дальше в безмятежную, радостную юность.

Поэтому таким катастрофическим было для тетушки и княжон сообщение о том, что Алексей погиб под Бородино. Известие привез в дом их дядя, брат отца, светлейший князь Василий Никитич Черкасский. Девочки никогда не любили дядю, и даже побаивались его, чутко, как все дети, реагируя на тяжелый взгляд и холодное, лишенное даже намека на доброту, поведение. Но то, как повел себя князь Василий в то ужасное утро в конце сентября прошлого года, было настолько бесчеловечно и преступно, что этого не ожидали ни графиня Апраксина, ни княжны.

Объявив себя наследником племянника и опекуном племянниц, старшей из которых, Елене, было только восемнадцать лет, он начал распоряжаться их имуществом и судьбами. Сразу же по приезде в Ратманово, он сообщил, что нашел для Елены жениха: бездетного старика, трижды вдовца. По словам князя Василия, жених соглашался взять княжну замуж без приданного и того состояния, которое она должна была получить по завещанию матери и бабушки. Когда же девушка возмутилась и отказалась исполнить волю дяди, он зверски избил ее каминной кочергой и ногами, и забил бы насмерть, если бы не старая няня, закрывшая Елену своим телом. Ужасным ударом, предназначенным девушке, потерявший над собой контроль мучитель убил старую женщину.

Уверенный в своей безнаказанности и в том, что окончательно запугал племянниц, князь Василий уехал в соседнее имение Бельцы, которое его племянник Алексей получил, женившись за полгода до начала войны на единственной наследнице рода графов Бельских. Долли и ее младшие сестры, к счастью, не присутствовали при ужасной сцене, разыгравшейся в столовой, потому что Елена и тетушка заперли их с самого утра в комнатах, объявив больными. Вечером, собрав всех девочек вместе, старая графиня сказала им то, что сочла возможным: Елена очень сильно избита, а няни — больше нет.

Шестнадцатилетняя Долли, вторая по возрасту из княжон Черкасских, всегда обожала старшую сестру. Несмотря на то, что восемнадцатилетняя красавица Елена, ставшая незаметно хозяйкой в имении, командовала тремя младшими сестрами, девушка ей все прощала, хотя из духа противоречия иногда и поднимала восстания против ее диктата, подбивая четырнадцатилетнюю Лизу и двенадцатилетнюю Ольгу на неповиновение. Теперь же, когда случилась беда, Долли не могла сидеть, ожидая, что кто-то другой отомстит за Елену и защитит их.

— Я убью дядю, — решила она, — заколю его шпагой. Как хорошо, что я все же упросила Алексея научить меня фехтовать.

Княжна вспомнила, сколько ей пришлось уговаривать брата, который смеялся над ее просьбами и говорил, что шпага — не женское занятие. Но неугомонная девушка, единственная из сестер всегда носившаяся верхом по лесам, не разбирая дороги, обгонявшая Алексея и его друзей на охоте, стремительно переплывавшая пруд, по-мужски резко выбрасывая руки, не сдавалась. Наконец, вызвав брата на состязание в скачках, в качестве приза для себя она потребовала научить ее фехтовать, твердо зная, что не проиграет.