Листопад
Шрифт:
– Почему жалко? Ты любишь, когда тебе целуют ТАМ?
– Нет, Дашу вы сильно любите. А мне тоже хочется.
Это звучит так по-детски наивно, что во мне мгновенно оттаивает жалость, я смягчаюсь.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать.
– У тебя еще все впереди при любом раскладе.
– Да кому я нужна, такая блядь?! Одна радость, если среди вас, окаянных, хороший лизун попадется. Люблю это дело - смерть как.
Я так и подскочил."
x x x
– Что ты сказала?! Кто попадется?
Она чуть смутилась.
– Ну это мы так говорим.
– Кто он?!
Татьяна растерялась:
– Что "кто"?
– Кто Лизун?
– Кто лижет.
– Подожди, подожди, - Ковалев уселся на кровать, взял проститутку за плечи.
– Ты хочешь сказать, что это профессиональный термин? Ну и кто из наших офицеров этим грешит?
– Почему грешит? Разве это грех? И каких ваших?
– Из контрразведки.
– А я их не разбираю, откуда они. На лбу не написано. В городе полно офицерья, и унтеры даже заходят. Разве всех в глаза запомнишь!
– Ну вот меня же ты знаешь.
– Вы просто чаще других ко мне приходите. А те, которые проездом или реже заходят - тех никого не помню.
– Так, из тех, кто чаще сюда заходит, кого знаешь?
– Ну вас. Еще толстый, потом черноусый, одноглазый бывает, молоденький такой,, рыжий.
– Резуха? Неужели...
Ковалев вспомнил рапорт филера Соколова. Лизун. Неужто все-таки он?
Татьяна отрицательно затрясла головой:
– Мы их по фамилиям не знаем. Многие даже имен не говорят. Одного только по имени знаю - Валерия Ивановича, седенький такой, маленький.
– Хрен с ним. Рыжий, Резуха этот, лизал тебе?
Татьяна поморщилась:
– Он со мной не спал, я не в его вкусе.
– А с кем?
– Кажись, он с Ленкой и с Танькой-худой чаще всего.
– Так, ладно, а тебе кто-нибудь из знакомых офицеров лизал?
– Да. Как раз вчера. Вообще офицеры редко лижут, больше студенты. А офицеры - редко-редко чтоб. Я потому и удивилась-то так: два раза подряд, вчера он, сегодня вы.
– А кто вчера был?
– Молодой, красивый такой, с усиками.
– В каком хоть звании?
– Не разбираюсь я.
– Можешь ты его назвать характерным лизуном или он так, случайно языком махнул?
Глаза проститутки мечтательно закатились:
– Не-а, этот хорошо все делал, старательно так, культурно. Я прям на седьмом небе летала. Сначала губами прикусывал, потом языком так старательно-старательно. И так, и сяк.
– Черт! Ну хоть сколько у него звездочек на погонах? Это наш, из контрразведки?
– Не знаю, и звездочки не пересчитывала. Он сначала подмыться заставил, а потом уж звездочки у меня из глаз посыпались.
– Татьяна мечтательно закатила глаза.
– Люблю я это...
– Если я тебе его покажу, узнаешь?
– Ага. А чего это вы так заинтересовались? Вам на что?
– Не твое дело.
Татьяна надула губки:
– Не мое. Так и не спрашивайте...
Вон, кстати, он у меня вчера свою вещь забыл, ваш лизун.
Она спрыгнула с кровати, вытащила что-то из комода и протянула Ковалеву.
Это была цепочка с полированным деревянным черепом, которую так удобно накручивать на указательный палец.
x x x
"Я достал из кобуры наган и потряс перед лицом Татьяны:
– Смотри, о моих расспросах - никому ни слова, а то живо к нам в подвал попадешь.
И ушел домой думать.
Я запутался, я совсем запутался. Не раздеваясь, скинув только шинель рухнул в койку, закинув руки за голову и напряженно прикидывал.
И никак у меня не получалось, что Козлов - красный шпион. Зачем он тогда сообщил мне, со слов Борового, свою кличку? Где сын русского атташе в Париже мог набраться "красноты".
Я вспоминал его жесты, поведение, фразы. Нет, не верю. Не может быть.
А ну-ка еще раз...
Допустим, "покраснел" он в Париже.
Свою кличку мне выдал... К примеру. Опасаясь. Что я могу и по другим каналам ее узнать. Например, у Стылого есть человек в Тульской ЧК. Имя этого агента Козлов не знает, стало быть, выдать его не может. А агент теоретически может знать кличку "Лизун", знать, что это красный в Управлении контрразведки фронта противника. И сообщить Стылому. А он - Ходько. А Ходько мне. Нет, слишком натянуто. Слишком много допусков.
Приставить к Козлову филеров? Приставлю, конечно. Хотя с ним аккуратно надо, аккуратненько.
Куда он ходит? Туда, куда и все - в ресторан, на службу, в депо, правда. еще. А там... Еще в публичный дом. Черт! А ведь это идея- связной может быть проститутка Желябовой. Через них проходят десятки людей. Кому придет в голову следить за шлюхой?
Независимо от того, является ли Козлов красным или нет, эту идею надо отработать. Почему мне раньше это в голову не пришло?
Первое. Узнать предпочтения офицеров из моего списка. Кто к кому ходит. Хотя, наверное, все почти всех девок перетрахали. Но должно быть какое-то предпочтение. Вот, например, Резуха ни разу не был с Татьяной. Наверное, родинки на губе не любит. А вдруг кто-то к кому-то ходит чаще? Ну и что? Нет, ерунда. Лезет всякая чушь. Шпиону вовсе не обязательно ходить к одной. Не так уж часто он передает информацию.
А почему, собственно, я так зациклился на этой Татьяне? Надо опросить всех шлюх. Только осторожно. Может быть, через Желябову? Вдруг в списке подозреваемых есть еще лизун. Чем черт не шутит. Вечером так и сделаю. Резуха и Козлов - оба лизуны. Смешно. Два моих подчиненных - оба лизуны, а один еще и спектакли разыгрывает. А я, штабс-капитан контрразведки занимаюсь поисками лизуна женских срамных мест.
А сегодня трудный день. Люди капитан Чкалова вышли на след подпольной типографии. Вчера и сегодня шли аресты. Сегодня начнем расхлебывать. Все отделы загрузят. А в депо еще что-то с тремя паровозами нехорошее. Поломки. Совпадение или саботаж? Пора кого-нибудь расстрелять. Освежить донесения агентов по депо, быстренько вычислить вредителя. Кто что говорил, какие крамольные речи вел. Кто кого на что склонял. Кто по глупости болтал, а кто и по умыслу. И кто с паровозами набедокурил, потаясь. Если набедокурил. Нужно еще что-то вроде технической экспертизы, может что-то даст. Кто может из деповских провести и своих не покрыть?