Литературно-художественный альманах Дружба. Выпуск 3
Шрифт:
Нет! Он не может безучастно и молча стоять в стороне. Его также близко касалось лицемерие и жестокость царских законов. Он, как и тысячи других «неимущих», был обречен на бесправное и жалкое существование.
Разве не было вопиющей несправедливостью, почти издевательством уже одно то, что он молодой, здоровый и грамотный, с дипломом в кармане, ежедневно был вынужден ходить по городу, тщетно ища работы, и от него отмахивались везде, как от назойливого нищего!..
За
Но Сергею было не до шуток. Усталый и расстроенный, он только что вернулся домой. Сегодня в поисках работы он исходил вдоль и поперек весь Томск. На Кухтеринской пристани пытался наняться в грузчики, но старик артельщик даже не стал с ним разговаривать. Оглядев его мельком, он коротко кинул ему на ходу:
— Ростом мал и жидковат. Вон у меня какие апостолы!..
Сергей посмотрел в ту сторону, куда указывал артельщик. Огромные, бородатые мужики грузили на пароход муку. Их было человек восемь, но погрузка шла быстро, без перебоев, и Сергей невольно загляделся на то, как ловко и умело орудовали грузчики «пятериками», особенно двое бородачей, работавших на подаче мешков с крупчаткой.
— Хоп-п! — вскрикивали они разом и одним махом клали пятипудовый мешок с мукой на согнутую спину грузчика, который, крякнув, тотчас же тащил этот мешок в трюм парохода.
— Хоп-п!.. — раздавалось снова — и вслед за первым, согнувшись под тяжестью ноши, бежал уже второй, хрипло ругая какую-то старуху, подвернувшуюся ему на сходнях.
— Хоп-п!.. Хоп-п!.. — и как автоматы, один за другим, бегали с мешками на пароход грузчики.
— А ну, орлы, давай, давай! — поторапливал их артельщик. — Капитан ругается. Давай веселей!..
В тяжелом раздумье отошел Сергей от пристани. Он хорошо понимал, что без сноровки и навыка неопытный новичок, наверное, свалился бы замертво, таская ежедневно вот этаким манером «пятерики» с крупчаткой. И всё-таки если бы только артельщик взял его, он нанялся бы в грузчики. Привезенные из Уржума и рассчитанные все до копейки, деньги с каждым днем таяли.
И если первые дни по приезде в Томск он обедал и ужинал в кухмистерской, надеясь сразу же устроиться на работу, то в начале второй недели он брал только неполный обед, а на ужин и завтрак покупал в угловой лавочке черный хлеб и студень.
«Теперь, очевидно, придется обедать через день, а вместо студня покупать коровий сычуг. Он на целых три копейки дешевле», — думал Сергей, шагая по пыльной набережной. В этом удрученном настроении он вернулся домой, и сейчас, конечно, ему было не до никоновской шутки.
— Ой, Сергей, ведь я чуть было не забыл, — сказал Никонов, ударив себя по лбу. — Павел тебе обещанные книги достал.
— Спасибо, я завтра к нему зайду.
Павел Троянов был тот самый студент в очках, о котором так восторженно отозвался
Будучи почти на пять лет старше, Павел не подчеркивал своего возраста, как это нередко делал химик Гришин, считавший Сергея «еще мальчиком», которому до совершеннолетия нужно ждать еще целых три года.
Павел как-то сразу нашел с Сергеем простой и естественный тон, располагающий не только к сердечным шуткам, но и к серьезным разговорам. Поэтому в одну из бесед Сергей рассказал ему о своих дорожных впечатлениях и думах, возникнувших у него при виде проводов новобранцев и раненых солдат на встречном поезде.
— Ты спрашиваешь, когда кончится эта проклятая война? — Павел закурил и прошелся по комнате. — Видишь ли, на такой серьезный вопрос одной фразой не ответишь.
Он сел напротив Сергея и, сняв очи, потер покрасневшую переносицу.
— А почему началась война, — ты знаешь?!
— Да.
— Всё это так, — сказал Павел, выслушав Сергея. — А самое главное заключается в том, что народ войны не хочет. Ты вот сейчас рассказывал, как провожали на станции новобранцев матери и жены. А сколько из этих женщин останется вдовами, с малолетними детишками на руках?! А что ждет самих солдат, которые вернутся домой калеками?! Многие из них уже не смогут работать, как работали раньше, и, конечно, окажутся в тягость для своих семей. На постоянную помощь правительства этим несчастным калекам рассчитывать нечего. Война выгодна и нужна, Сергей, царю, его министрам и фабрикантам, но отнюдь не простому народу; народ, повторяю тебе, войны не хочет!.. Не хочет!
Павел вдруг сильно закашлялся, и на его лбу и носу выступили крупные капли пота. — Ну вот прошло…. — сказал он, отдышавшись.
Закончить им разговор не удалось, — кто-то постучал в дверь.
— Войдите. Это Виталий, я его готовлю по словесности, — сказал Павел.
Дверь отворилась, и в комнату вошел высокий смуглый гимназист с картонной папкой в руке.
— Здравствуйте, Павел Михайлович; простите, что я немного запоздал, — покупал сестре ноты.
— Мы с тобой увидимся в субботу, часов в девять вечера, — прощаясь с Сергеем, сказал Павел.
В субботу в назначенное время Троянова не оказалось дома.
«Наверное, ушел к кому-нибудь из своих учеников. Зайду завтра днем», — решил Сергей.
Но и в воскресенье он не застал Павла дома.
— С утра на станцию Тайгу уехал, — сказала квартирная хозяйка.
В понедельник Павел сам пришел к Сергею. Но обстановка у Никонова была вовсе не для серьезных разговоров. У Ивана собрались Кипятоша, Лобанов и Гришин — вся «теплая компания».
— Ур-р-ра! Нашего полку прибыло! — закричал при появлении Павла Кипятоша и, вскочив со стула, бурно зааплодировал.