Литературный институт

Улин Виктор Викторович

Открыл человеческий взгляд друг на друга нам с Айдаром лишь Литинститут (куда он поступил года на два позже меня).

Об институте на Тверском бульваре, 23 написано в мемуаре «Москва – Санкт-Петербург».

* * *

Об Уфе же в моей писательской жизни сказать больше нечего.

6

Правда, некоторое время после окончания Литинститута я еще общался с остатками русскоязычной литературной гвардии СП.

* * *

Имел

я и некоторое общественное признание своей литературной деятельности.

О чем говорят несколько интервью со мной в журнале «Уфа» и газете «Уфимские ведомости», опубликованные Лилией Зиминой – она приведены в мемуаре «Классик».

* * *

Организовал я две телевизионных передачи на Башкирском телевидении.

Одну провел как беседу у себя дома еще в Литинститутские времена.

Второй участвовал с опубликованной книгой «Ошибка» в рубрике «Книжный дом».

* * *

Один раз прошло интервью со мной по какому-то каналу радио.

* * *

Увы, все это ушло в Plusquamperfekt.

* * *

В очерке «Немного эмоций» из сборника «Отели Турции» я писал о том, что сегодня сменился фокус моего мировосприятия.

Да, все сменилось кардинально.

Десять лет тому я еще ощущал себя человеком: ездил на машинах, пил водку, играл на гитаре, пел песни и даже радовался своему отражению в женских глазах.

Пять лет назад уже нигде не отражался и ничему особо не радовался, но еще пил, пел и ездил.

В прошлом году уже и не ездил и не пел, но все-таки незнакомые люди не давали мне больше сорока лет.

В нынешнем я отворачиваюсь от всех попадающихся зеркал.

* * *

Мое мировосприятие сместилось еще и по естественной причине.

Страдая с детства плохим зрением, я видел неотчетливо и потому все вокруг казалось неизмеримо прекрасным.

В 2014 году я попал в серьезную автоаварию, после чего стал медленно, но верно слепнуть.

В 2017 я прооперировался, ко мне вернулось практически нормальное зрение – такое, о самом существовании которого я давно забыл.

Я стал видеть все очень хорошо и полноцветно… но боже мой, что я увидел!

До чего же омерзительным оказался на деле окружающий мир!

Какими тупыми и серыми сделались лица!

Сколь неизящными оказались женщины, которые прежде вызывали во мне бури желаний!

И как теперь я мог ходить по улицам, где не сделать двух шагов, не рискуя попасть в собачьи экскременты или выброшенный из окна использованный презерватив!

Увидев мир во всех его смрадных красках, я разом постарел на целую жизнь.

* * *

Сегодня о своем отношении к бытию я могу сказать строкой из стихотворения «Николаю Рубцову»:

И слетает звезда с утомленных от жизни небес…

7

Нет, в Уфе еще живет что-то литературное.

* * *

Кто-то что-то пишет, кто-то где-то с кем-то встречается и о чем-то спорит.

Есть и здесь талантливые русскоязычные литераторы сегодняшнего дня.

Перечислю самых мне симпатичных

* * *

Светлана Смирнова.

Поэт и прозаик, художник слова и фотохудожник, неоднократно признанный тонкий краевед – человек, влюбленный в свой город и свой край.

К тому же замечательная женщина, свои чувства в которой я изложил в мемуаре «Девушка с печи №7» .

* * *

Елена Чумакова – женщина нелегкой судьбы, умная и талантливая, столь симпатичная мне и как прозаик и как человек, что я по своей инициативе разработал ей несколько обложек для переизданного в физическом виде романа «Гроздь рябиновых ягод».

* * *

Есть, вероятно, и какие-то писатели-мужчины, но они проходят как-то мимо меня: судя по всему, я сменил сексуальную ориентацию и стал лесбиянцем, уподобившись герою абсурдного анекдота:

Кругом так много красивых мужчин, а меня все на женщин тянет…

* * *

Но в целом этот город уже давно не несет мне ничего положительного.

* * *

Я пережил свое время обнимать, настало время уклоняться от объятий.

8

Единственное тепло, связанное с Уфой – тот факт, что здесь я познакомился и живу четверть века со своей женой Светланой.

* * *

Фотография которой, сделанная еще в счастливом 1998 году, украшает обложку этого мемуара.

На ней моя любимая до конца жизни женщина сидит одетая в кружевной «Catsuit».

То есть специальное эротическое одеяние из секс-шопа, которое в свое время прислал мой немецкий друг по переписке Штеффен Требс, проживавший в городе Лейпциг.

С тех пор прошло 20 лет; жизнь изменилась в сторону далеко не лучшую.

Но моя судьба смотрит с той фотографии, радует мой взор и пытается примирить с глубоко безразличным городом моего рождения.

«Москва – Санкт-Петербург»

…уходит ровно в полночь.

«Москва – Санкт-Петербург»… Пустой перрон продрог…

И в сумраке ночном так хочется запомнить