Литературный театр
Шрифт:
Четвёртая.
Улица. Электротемноты
битва с озарением неона.
Голиаф, конечно, побеждённый,
гибнет. Ясно: побеждает храбрость,
новое. И новые ж пшюты.
озираясь, порицают… ямбы.
Все четверо осторожно удаляются. Появляется Авторский голос.
Авторский голос. Потому-то и пишу я – ямбом. (Читает плакаты). «Приоритет –
Звучит музыка Д. Шостаковича к «Гамлету». На ступеньках перед сценой появляется Двойник.
Двойник.
Слова! Слова!.. Весь этот хлам –
Не соучастье ль, друг Гораций,
В постыдной смене декораций
И париков – без смены драм?
Авторский голос.
Есть страх из страхов: не прилгнуть,
Не слицедействовать! Известно ж,
Как лёгок до Голгофы путь,
Когда уверен, что воскреснешь.
Двойник.
Как лёгок до Голгофы путь,
Когда уверен, что воскреснешь.
Авторский голос.
Да не простятся никому
Иль мне хотя бы не простятся
Соблазн сезонного страдальца,
Соблазн героя на миру!
Двойник. Да не простятся никому
Авторский голос. Иль мне хотя бы не простятся
Вместе.
Соблазн сезонного страдальца,
Соблазн героя на миру.
Все участники спектакля скандируют последние четыре стиха.
Человек и Четверг
На сцене Человек с куклой, с которой ведёт диалог.
– Человек и Четверг. (Пауза.) Человек получал оклад, нежирный, но всё-таки. Это, во-первых. Приближался юбилей, один из, но всё-таки. Это, во-вторых. Поэтому в один из свободных четвергов он писал доклад: «Человек и среда в свете гениального учения». Надо было себя убедить в том, что это нужно, и это как раз очень трудно давалось, но трудности нужно преодолевать, верно? И Человек почти убедил себя в том, что это нужно, и уже дошёл до факторов, обуславливающих… (Смотрит на куклу – молодого человека.) Пишу доклад. Да, в свете гениального учения. Нельзя преувеличивать и нельзя недооценивать роль среды. Четверга – тоже. (Пауза.) Человек переписал какие-то учёные слова и почувствовал, что если он сейчас напишет хоть одно слово – любимая погибнет Помпея – поэтому он быстро выскочил в парадное и хотел незаметно прошмыгнуть мимо (ловит другую куклу – тоже мужчину) своего соседа доцента Деникина…
– Заходите, пожалуйста.
– Спасибо, некогда, тороплюся, в другой раз…
– Заходите, пожалуйста, у меня есть кое-что интересное, вы, кажется, интересуетесь Чумандриным.
– (В сторону). Кто это такой? (Кукле). Да, это очень любопытно, но если вы позволите… у меня сейчас немного времени… я бы не хотел так наспех…
– Но…
– Скажите, вам удалось защитить диссертацию?.. Нет?.. Интриги? Еврейские штучки?
– Да-а-а…
– Что им нужно, ведь, кажется, умная нация?
– Но…
– Не умная, а хитрая? Возможно, возможно, я их плохо знаю. (После паузы, ехидно). Я рано потерял родителей.
– Э-э-э…
– Да нет, почему вы извиняетесь, я прекрасно понимаю ваше состояние: подкоп, безыдейщина. Распоясались.
– Да я…
– Ежова на них бы. Или Берию.
– Да вы!..
– Ну, почему вы на меня кричите…
– Я покажу!
– Зачем мне показывать, не надо мне ничего показывать, я ещё маленький. Скажите, а ваш Шебалдин… ах, Чумандрин, он тоже черносотенец?
– У-у-у…
– Нет? Он жив? Умер? Наверно, тоже еврейские штучки?…(Отбрасывает куклу, ловит другую).
И Человек засел за продолжение доклада (Ловит другую куклу).
– Главное моё занятие, Павел Петрович, – это писать доклад «Человек и среда».
На ширме появляется ещё одна кукла – молодой человек. (Обращаясь к этой кукле). Витя, не тяни меня за рукав. (К «своей» кукле). Увлекательное занятие. Вы заметили, что у всех у нас в одно и то же время начинают течь слюни. При чём здесь среда? (К кукле на ширме). Витя, не тяни меня за рукав. При чём здесь среда, Павел Сергеевич? Да, Павел Иванович, среда здесь, конечно, не обязательна. Это бывает и во вторник, и в четверг, это совершенно безразлично, вот сейчас сидим мы, три человекочетверга, завтра на нашем месте будут сидеть три человекопятницы, и у каждого из нас свои слюни, по своему поводу… Вы уходите, Павел Васильевич, и вы, юноша бледный со взором каким-то, вы тоже уходите? Ну, ну!
Авторский голос.
Встают неправо и разбой.
Но иллюстрации к утратам
Не разглядеть – не разгадать нам:
Мы слишком заняты.
Двойник. Собой.
Авторский голос.
Нам надо многое сберечь:
Свою – особенную – муку,