Литерный эшелон
Шрифт:
И вот уже рукой было подать до порта. Было видно волноломы, корабли, стоящие у причалов. Как раз один торговец выходил в море.
– Вон они, вон они! – закричал Брусин.
Миноносцы стояли чуть в глубине, скрытые от досужего взгляда портовыми пристройками и кранами.
На них играли тревогу, по палубе скользили черные силуэты матросов. В машинном поднимали пары. Но было уже поздно.
В сторону дирижабля разворачивали пулеметы и скорострельные пушки. Однако приближаться к кораблям в планы Сабурова не входило.
– Руль на левый борт. Пятнадцать градусов!
Дирижабль стал быстро разворачиваться. Словно в стробоскопическом фонаре пронесся наполненный морем мир.
– Руль на – на правый борт. Пять градусов.
Заскрипели тяги, руль повернулся, вращение дирижабля замедлилось…
– Руль прямо! Так держать.
Сабуров уже смотрел на мир сквозь прицел, лишь на мгновение отвлекся, взглянув на указатель высоты.
– Первый, второй, третий, четвертый аппарат! Па-а-али!
Минеры одним движением отключили разобщительные муфты, торпеды сорвались с бугилей, заработали их пропеллеры. И снаряды понеслись вниз, к земле.
– Пятый, шестой, седьмой, восьмой! Закрылки на плюс десять градусов! Товсь!!! Пли… Девятый, десятый…
Андрею казалось: Сабуров частит, спешит отстреляться быстрее, не особо заботясь о точности. Ведь вторая партия торпед сошла еще когда первая была в воздухе. Проскользнула мысль: капитан боится, и страх застилает ему глаза, гонит в шею. Появилась крамольная мысль, отпихнуть Сабурова от дальномера, вести стрельбу самому, спокойно и уверенно. Ведь на учебных стрельбах Данилин показал довольно хорошие результаты.
Так и есть: первые четыре торпеды упали в воду где-то в полукабельтове от эсминцев.
Андрей скосил взгляд на Брусина. Но тот с азартом рассматривал через свой бинокль гавань.
– Есть попадание, есть! – вдруг крикнул Брусин.
Андрей видел все и сам. Одна торпеда из второй очереди попала как раз за второй трубой – аккурат в машинное отделение. Тяжелый боеприпас легко пробил дощатую палубу и ушел вниз. Некое мгновение ничего не происходило, и уже промелькнула мысль – неужели напортачили с взрывателем. Но тут эсминец вздрогнул, осел глубже в воду. Из всех щелей, труб, иллюминаторов брызнуло желтое пламя. С палубы словно игрушечных, стряхнуло моряков.
– …Па-а-а-ли!
И тут другая торпеда влетела в неприметный пароходик, стоящий у причальной стенки. Задела как будто, несильно, вошла по касательной чуть ниже фальшборта, пробила тонкую бревенчатую обшивку легко, как раскаленный нож разрезает масло.
Андрей подумал вскользь: взрыватель наверняка не взвелся, сейчас торпеда выйдет с другого борта и разорвется уже от удара о причал.
Но пароходик взорвался самым неприличным, предательским образом.
От взрыва содрогнулись даже небеса, закачался под облаками дирижабль.
Огнем залило весь причал, дымом – пол-акватории порта. Внутри этого порохового тумана шел стальной дождь – осколки разорвавшихся снарядов сыпались в воду, на бетон причалов, на палубы кораблей. Раскаленные, они поджигали ящики, куски ткани, внизу начинались пожары.
Кислый пироксилиновый запах резко чувствовался даже на дирижабле.
Вести прицельную стрельбу далее не было никакой возможности, поэтому Сабуров стрелял по памяти.
– …шестнадцатый! Пли! – и тут же распорядился уже рулевому. – Отворачиваем! Руль на правый борт! Курс – норд!.. Самый полный вперед!..
Рев винтов превратился в визг.
Капитан, наконец, отступил от дальномеров.
– Ну, вот и все, если повезет, обедать будем уже дома.
Но не повезло.
– Ваше высокоблагородие! – доложил кто-то из стрелков. – Справа по борту – германские аппараты.
Сабуров среагировал молниеносно:
– Левый борт! Стрелкам приготовиться к открытию огня!
Но нет, германские истребители не спешили атаковать, они набирали высоту, чтоб наброситься на дирижабль сверху, ударить из мертвой зоны.
– Рули высоты – на десять градусов! – распорядился капитан.
Дирижабль, освободившийся от тяжелых воздушных торпед, легче пошел вверх, но недостаточно быстро.
Дирижабль явно проигрывал аэропланам в скороподъемности.
– «Сименсы», наверное… – заметил Брусин.
– Ну ничего. У нас для них тоже кой-чего припасено. Андрей Михайлович, Павел Григорьевич… Вы знаете, что делать.
Данилин кивнул:
– Честь имею! И не поминайте лихом, если вдруг что…
Андрей и Павел прошли быстрым шагом палубой корабля к люкам. По веревочной лестнице Андрей спустился в кокпит самолета, дал знак механикам: Готов, раскручивай.
Включили муфту, стартер принялся раскручивать кок винта.
Двигатель заработал не сразу, сначала прокашлялся. Андрей, было, счел это дурной приметой. Промелькнуло в голове: стоило бы все-таки поговорить с Ильей тогда, на аэродроме.
Увидел краем глаза: аэроплан Брусина уже оторвался от аэроносителя: мерседесовский двигатель оказался надежней, резвее…
Но «Руссо-Балту» «Сикорского» будто бы стало стыдно, он заработал ровно, добавляя скорость дирижаблю. Еще через несколько секунд Андрей дал знак: отцепляйте. Над головой щелкнули карабины.
Аэроплан рванулся вперед и вниз, но Данилин тут же выровнял аэроплан.
Появление русских аппаратов оказалось полной неожиданностью для германцев. Они прекратили подъем, положили самолеты в боевом развороте.
Брусин попытался заложить вираж под дальний «Шукерт». Но германец оказался проворней – ему удалось скрестить траектории полета, пропустить русский «Моран» вперед. Первая очередь из «Шпандау» была короткой, пристрелочной.
Брусин попытался уйти, сбросить с хвоста немца, но тот был цепким, словно такса.