Литерный эшелон
Шрифт:
– А в восьмом году вы в тайгу не летали?
– Я в авиаотряде с десятого года. Да и на земле оставался чаще. Эвон, когда наши на Данциг ходили, я дирижабль снаряжал, но тоже на земле остался.
Павел опечалился: след был будто бы ложным. Но в сей день судьба оказалась будто благосклонна.
– Однажды даже Столыпина катали.
– Это когда?..
– Да в десятом что ли… Вышли из Петербурга, механик один в лазарет слег, ну и меня взяли. В Кургане приняли на борт, оттуда куда-то к морю. Тама – городишко махонький, среди песков. Петр Аркадьевич на землю сошел, и весь день там пробыл, а мы, значит, между небом и землей проболтались.
Но особо город описать механик не смог: было не до того: прямо в полете перебирали насос…
Из Кургана шли будто на запад – солнце висело слева. Побережье, на котором размещался город будто бы было восточным.
Море было, вероятно Каспийское, хотя, может быть и Аральское…
– А кто был командиром дирижабля?..
– Сабуров Михаил Федорович.
– Кто он? Где его найти? Где остальной экипаж?..
– Да тут недалеко… Рядком на кладбище лежат…
– Я, верно, один остался со «Скобелева»,– рассказывал Илья. – Сабуров-то всех убил.
– А вы не знали?.. Совет солдатских депутатов местный решил: летим в Петроград в помощь восстающих. Дескать, флотские пошли, «Аврора» опять же, а мы, в смысле – они, чем хуже… Пришли на дирижабль, говорят, вези нас… Он – не повезу. Ему прикладом – в зубы, с ног сбили. Погрузились, как-то, отчалили. А Сабуров очухался, зубы выбитые выплюнул, говорит мне, мол, Илья Осипович, помоги мне двигатель на аэроплане крутануть. Взлетел, дирижабль догнал, обстрелял его, а после на таран пошел… Бабахнуло – мать честная, ярче солнца. Никто не уцелел.
– Помянем? – предложил Андрей.
Возражений не последовало.
Илья ровным счетом ничего не знал ни о «Ривьере», ни о Белых песках. Ни того, что происходило там…
Это определенно было к лучшему…
Генерал Марков
…Ближе к полудню стало слышно звуки боя: часто палили из винтовок, астматично кашлял пулемет. Пару раз громыхнуло – рванули гранаты.
На переезде встретилась телега с ранеными. Возница сообщил: за станцией добровольцы дерутся с большевиками.
На станции, завидев дым, их вышел встречать генерал – щеголеватый, одетый с иголочки, с подкрученными усиками:
– Неужто подкрепление? Ба! Даже с артиллерией! Вы очень кстати, тут у нас война! Совсем беда с правым флангом – подоприте его до подхода кавалерии.
От станции к элеватору отходила железнодорожная ветка, к высокой насыпи которой сейчас прижали казаков. Бойцы укрылись в ковылях, вжались в землю и беспорядочно отстреливались. Кто-то пытался бежать вверх по скату – но превращался сперва в отличную мишень, а после – в мертвеца.
Андрей осмотрелся, кивнул:
– Хорошо, сейчас я велю сгружаться…
Андрей осмотрелся: выгрузить стапятидесятипудовое трехдюймовое орудие было затруднительно.
– Отставить разгружаться, – распорядился генерал. – Времени нет совсем. Ударьте прямо с платформы.
Перевели стрелку, паровоз стал толкать перед собою платформу. Казаки залегли за невысоким бортом, ударили из пулеметов. Тремя залпами на картечь остановили наступающих. Теперь роли поменялись – с высоты насыпи большевики были словно на ладони, но подняться не могли, потому отползали.
Зацокали копыта – железнодорожное полотно переходила кавалерия. Красная пехота вовсе обратилась в бегство. Вот один бросил винтовку, поднял руки – сдавался. Но свистнула шашка… Андрей закрыл глаза, перекрестился. Дал знак на паровоз – возвращаться.
…На станции их ждал все тот же генерал:
– Вас послал нам господь! Мы, кажется, не знакомы…
– Полковник Данилин…
– Тот самый? Ах, ну надо же! У меня сын – ваш поклонник, тоже желает стать авиатором. В иное время познакомил бы вас. Моя фамилия Марков – генерального штаба генерал-лейтенант, Сергей Леонидович. Будем знакомы. Заходите ко мне запросто!
– А где генерал Корнилов?.. Алексеев?.. Я по их распоряжению отбывал… К ним направляюсь.
– Типун вам на язык – «к ним». Вас, верно, давно не было. Лавр Георгиевич погиб под Екатеринославом… Алексеев расхворался… Каледина знали? Алексея Михайловича?
– Воевал с ним против германцев.
– Застрелился.
– Как жаль!
– Что поделать. Этот год стал значительным по количеству печальных дат. Но не скорбите, ибо они уже в царстве господнем. Нам же место рядом с ним еще надлежит заслужить.
Генералу Маркову осталось жить что-то около двух недель…
– А кто вместо них?.. – спросил Андрей.
– В некотором роде – я…
– В какую часть нас определите?..
– В часть? – генерал задумался. – А зачем вам в часть?.. Это ваш паровоз?..
– Да вот подобрали…
– Вы ведь смыслите в этих всех технических штучках, как я погляжу?.. Я предписываю вам сформировать из подручных материалов бронепоезд… Первый опыт вы сегодня, так понимаю, получили. Выполняйте…
На станции принялись сооружать бронепоезд. Собирали его из того что было: на запасных путях нашли угольный «пульман», еще одну – открытую платформу. За станцией лежала пачка пропитанных креазотом шпал. На заводике, куда шла ветка, где отряд получил боевое крещение, нашли пачку стальных листов в одну шестнадцатую дюйма и мешки просроченного цемента.
Казалось бы – как из такого построить бронепоезд. Но Илья взялся за дело споро.
В бортах «пульмана» прорезал двери и бойницы, обшили его найденными стальными листами, но не впритык, а через дистанционные шайбы. В образовавшийся зазор залили цементный раствор. Из теса сделали крышу, нашли обрезок трубы, собрали простенькую печурку. Касательно же открытой платформы, на ней поставили башенку, сложенную из шпал, в которой разместили трехдюймовку, снятую с колес. Вокруг выложили дополнительный барбет с бойницами.