Литораль (ручная сборка)
Шрифт:
Поцеловались они в первый раз на лестничной клетке возле ее квартиры, он ее провожал домой (обязательно), а она ему позволила (очень ждала, если честно). Она к этому моменту была давно подготовлена: читали с подружками журнал Cool, обсуждали прочитанное. Хлоя знала, что петтинг — это когда без члена.
Воплотить знания в жизнь было непросто: Вадик жил с бабкой, Хлоя — с родителями, так что ждали момента, специально не договаривались. Однажды свезло: предки уехали на рынок, Хлоя осталась дома, наврала про больное горло. Выпила припрятанный
Вадик прямо в ванной куртку сбросил, подхватил ее на руки — легкая во всех смыслах добыча, — понес в зал. В зале диван у них был, типа места перед телевизором.
Она вся как раз на диван и поместилась — как солдат. Вадик комком снял свитер и остался в потрепанной майке, но пах все равно умопомрачительно хорошо и еще спросил: ты уверена? (Хлоя была уверена.)
Вадик осторожно просунул руку под ее футболку неопределенного размера. Хлоя зажмурилась. Когда он зазвенел ремнем на своих драных джинсах, Хлоя открыла один глаз и сказала шепотом: «Петтинг».
— Чего? — спросил Вадик и замер.
— Это без члена.
Вадик заржал.
— Ладно, — сказал он.
Застегнул штаны, одним движением стащил с нее футболку и шорты, упал на колени и развернул застывшую Хлою к себе.
— Тогда попробуем так, ага? — И Вадик положил ее ноги к себе на плечи, а потом случилось все то, чего она совсем от него (и ни от кого) не ожидала и даже не читала об этом в Cool, а когда говорила об этом с девочками, всегда стеснялась.
И пальцы у него оказались совсем не шершавые, а даже напротив.
Потом они какое-то время это практиковали, пока однажды мать с работы не пришла неожиданно — у них там зарплату задерживали, и они митинговали, поэтому в этот день не работали.
Вадик был с воплями изгнан, Хлоя лишена денег и свободы («чтоб после школы была дома»), диван мать драила прямо с хлоркой — так, что пятна остались.
«И больше чтоб я гопника этого рядом с тобой не видела. Ты несовершеннолетняя, он сразу сядет», — так сказала мать, а отец гнетуще молчал, вернувшись со смены.
Хлоя очень тогда разозлилась, прогуляла алгебру, сама пришла в гараж к Вадику и потащила его за руку в подсобку. «Давай, — сказала она. — Теперь как следует».
Вадик обрадовался, достал откуда-то водки. Хлоя накачалась знатно и помнит нечетко, но под анестезией было не больно.
Родители следили за Хлоей, как церберы, в частности за ее возлияниями и курением. Вадика однажды избил друг отца, а потом его и вовсе убили — это Хлоя знает уже из открытых источников, дворовых сплетен, но не из-за нее, а просто гнал тачку какую-то бандитам и налажал.
Но это уже все после армии, куда она писала ему письма — два года как миленькая высылала фотки свои и сигареты, и журнал «Плейбой»,
И Анна ей потом еще какое-то время говорила, что это подло, но Хлоя отмахивалась.
Но этот запах — кожи и сигарет — по-прежнему вызывал у нее внутренний шторм.
Так пахнет Илья.
Он плюхается рядом с ней за барную стойку.
Хлоя помнит этот запах — как запах счастья и ожидания праздника, как запах предчувствия, волнительного, журнального будущего, и еще ощущение абсолютной свободы, когда друг про друга вы не знаете ничего, кроме этого: пальцы, шея, голос.
— Ты откуда здесь? — спрашивает Илья (из-за громкой музыки ему приходится орать ей в ухо).
— Живу недалеко, — отвечает Хлоя, неопределенно махнув рукой в сторону входной двери.
— А я по делам заехал, — начинает было Илья, и Хлоя касается пальцем его губ.
— Не надо, не рассказывай, — просит она.
Илья удивляется:
— О чем не рассказывать?
— Ни о чем не рассказывай. Я не хочу знать, кем ты работаешь, что делаешь, где живешь…
— Хорошее начало, — усмехается он.
— А взамен ты ни о чем не спросишь меня. Идет?
Хлоя смотрит серьезно, не похоже, чтобы шутила, и Илья сначала смеется, а потом осекается.
— Да я и не собирался, — обиженно говорит он.
— Собирался, — улыбается Хлоя. — Конечно же, собирался. Но я хочу сразу договориться, на берегу, понимаешь? Чтобы потом никто не расстраивался. Вот мы встретились с тобой, и я не хочу ничего о тебе знать, кроме твоего имени, и не хочу, чтобы ты что-то знал обо мне. Такие правила.
Илья смотрит на нее теперь с интересом, как на внезапно прилетевшее НЛО.
— Ага.
— И если ты с этим ок, я хочу встретиться завтра. В Мурманске. Посмотреть на тебя днем.
— Я ок, да! — заверяет ее Илья. Теперь уж ему любопытно, что это за номер и как повернется. — Я буду ждать тебя у гостиницы «Арктика», знаешь?
— Которая теперь «Азимут»?
— Которая да.
— А теперь я домой, — говорит Хлоя тоном «ставим точку и сдаем двойные листочки», и Илья сразу же подчиняется и несколько раз повторяет ей свой телефон, чтобы она записала — настойчиво, не как сопля.
И домой она приходит уже очень твердой походкой, не лунной, как водится, преисполненная какого-то тайного умысла. В дверях сталкивается с Душнилой, тот стоит, расставив ноги, и бычит: ну?
Чего ну?
Где была?
На работе.
Ночная смена?
Контрольные проверяла, — уверенно врет Хлоя.
И поэтому выпила?
А как не выпить, Толь? Ну как не выпить? Ты что, новости не читал?
Толя пятится в кухню.
И хотя новости грустные и тяжелые, отчего-то становится легко, так весело, что она смеется, а он вместе с ней, и как-то все успокаивается сразу. Тем более Толя нажарил картошки, и Хлоя ест ее прямо со сковороды, помогая хлебом.