Литовские народные сказки
Шрифт:
Пришел большой, большой старик. Девушка села на скамейку и спрашивает:
— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие ноги?
— Потому что мой один шаг — сто миль.
— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие руки?
— Потому что я обхватываю сто человек.
— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие глаза?
— Потому что я вижу за сто миль.
— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие уши?
— Потому что я слышу за сто миль.
— Старичок, старичок, почему у тебя такой большой нос?
— Потому что на одну понюшку [мне нужны] две пачки табака.
— Старичок, старичок,
К 3.2.0.10. / АТ (333). Местечко Ужпаляй, уезд Укмерге. Зап. Балис Сейбутис, 1923. LTR 882/96/.
Имеется единственный вариант. К тому же типу можно отнести сказку Шарля Перро «Красная шапочка» и ее устные пересказы. Поскольку в тексте Шарля Перро волк наряжается бабушкой девочки, исследователи этой сказки не обращают внимания на то, что волк не объясняет, почему глаза, уши, зубы бабушки выглядят не так, как раньше. И старик в публикуемом тексте литовской сказки, и волк сообщают назначение больших частей тела. Спрашивая об этом, обе девушки выдают свое незнание.
128. [Отец спасает сына]
Жил очень бедный человек. У него была жена. Его жена была большая лентяйка. Однажды он пошел в поле жать рожь, а его жена еще спала. Он жал, жал, ждал, ждал свою жену и не дождался. Тогда он пошел домой. Когда он вернулся, жена только что встала и еще месила хлеб. Он очень рассердился. А в это время мальчик бегал вокруг матери. Рассерженный отец сказал сыну:
— Казюкас, стукни мать по заду!
Ну, и Казюкас как ударит!
— Чтобы ты провалился в молодые дни! — произнесла мать проклятие.
И когда Казюкас шел на венчание, приготовился к свадьбе, он и пропал. Отец с матерью сильно загрустили. Они долго его искали, но нигде не нашли.
Однажды нищая ходила по миру и нашла далеко в лесу избушку. Она устала, немножко присела. В это время парень приехал верхом на белом коне. Он въехал в избушку, подал коню горящих углей, а сам сел за стол и сказал:
— Из-за веления отца, из-за проклятия матери я пропал в молодые дни.
Он это все говорит и говорит. Нищая очень испугалась и ушла. Где только она ходила, всем рассказывала о том, что она видела и слышала. Однажды она зашла в ту деревню, где жили его родители, и начала рассказывать.
Тогда мать и сказала:
— Надо идти спасать.
Тогда ушли нищая, мать и отец. Они шли, шли и пришли в ту же избушку, там на загнедке [63] нашли горящие угли. И они залезли на печку. Они услышали: приезжает юноша верхом на белом коне. Он въехал внутрь, подал коню горящих углей, а сам сел за стол и сказал:
— Из-за веления отца, из-за проклятия матери я пропал в молодые дни.
Тогда все спрыгнули с печи и сказали:
— Все равно мы будем тебя спасать.
63
Загнедок — углубление у устья печки, в которое сгребают горящие угли.
Юноша сказал:
— Вам будет очень трудно меня спасти. Следите за мной.
Он и уехал, а все шли за ним. Они шли, шли и пришли к такой норе. Они полезли в эту нору и долезли до конца. Там был большой двор. В том дворе было двенадцать коней.
Сын и говорит:
— Если угадаешь, который [из них] твой, так спасешь меня.
А один конь был очень худой. Баба увидела очень красивого коня и хотела указать
— Этот мой!
Тогда пан того двора сказал:
— Может быть, этот? — и указал на самого красивого коня.
— Ведь этот! — кричала с радостью баба.
— Нет, этот! — говорит дед. — Этот мой! Разве я не узнаю своего коня?!
— Раз угадал, так я задам еще одну загадку.
Он показал двенадцать гусей, один гусь был очень худой. Дед и сказал:
— Этот мой! — и указал на того худого [гуся].
— Хорошо, так разгадай еще одну загадку, — и показал двенадцать золотых колечек. Все они были украшены дорогими камнями, лишь одно было простое, венчальное.
— Ну, которое твое?
Дед смотрит, что у него на пальце нет его кольца, и узнал свое кольцо.
— Это мое! — говорит дед, указывая на простое кольцо.
— Ну, хорошо, хорошо.
В это время пропал этот двор и тот пан. Тогда они вернулись домой и жили очень счастливо.
К 3.1.0.11. / АТ 445*. Она Жвирблиене, 87 лет, деревня Виляуджяй, волость Пабайскас, уезд Укмерге. Зап. Пранас Йодикайтис, 1938. LTR 2616/43/.
Записано 46 вариантов. В большинстве из их жена спасает мужа — узнает его в облике птицы / барана. Только жене удается выдержать первое испытание — перейти через огонь, а отцу и матери это не удается (см. № 129). В главном ЭС структур 16 вариантов жена выдерживает другое испытание: она не смеется / не плачет / молчит (тип К 3.1.0.6.). В 14 вариантах весьма стабильны ЭС о последствиях неосторожно произнесенного проклятия (тип К 1.2.1.11.), а способы спасения проклятого сына разнообразны.
129. Камас и его проклятый сын
Камас был очень богат и долго жил с женой в мире в своей деревне Ринкунай, за Неманом, где теперь Гарлява [64] . Так говорят наши старые люди жемайты.
Однажды случилось [происшествие] с этим Камасом, когда он сидел у печки. Он видел, как его жена месила хлеб, а он имел семилетнего сына Камукаса. Так тот мальчик прибежал к матери, а она месила хлеб обеими руками. Отец велел ребенку ударить мать по рукам. Тот ударил один раз и второй раз. Отец велел ударить и в третий раз. А мать очень рассердилась и [в сердцах] сказала:
64
… в деревне Ринкунай, за Неманом, где теперь Гарлява — конкретное место события и имена персонажей, скорее всего, привнесены собирателем, который, как и его «учитель» М. Давайнис-Сильвестрайтис, расспрашивал об этом рассказчиков.
— Ах, чтобы ты убежал в пекло вслед за чертом!
Тот мальчик рос до двадцати пяти лет, как скотинка в хлеве, ничему не обученный, ничего не знал, что такое хорошая вещь и что плохая. И еще захотел жениться.
Когда он поехал на венчание со всем свадебным полком и возвращался домой, тому Камукасу, или молодому, пришлось по дороге вылезть из коляски по нужде. Все поезжане должны были остановиться и его ждать. Но Камукас прошел двадцать шагов от своей коляски, и у него перед глазами из зарослей выскочил заяц. Камукас погнался за зайцем, а тот побежал в лес. И тот погнался за ним. И он уже не вернулся из леса, а свадебный полк без жениха возвратился домой. Хотя [его] везде искали и спрашивали, но уже никто нигде его больше не видел.