Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.
Шрифт:
Ведь привилей говорил о литвинах и русских потому ?что Городельский привилей говорил о гражданских правах баронов, нобилей и бояр terrarum nostrarum Litwaniae [86] , разъясняя, что этого не надо понимать только относительно литовцев, Но он вовсе не касается того правила, что должности и участие в раде доступны только «fidei catholicae cultoribus» [87] .
Нет никакого основания говорить об отмене этого ограничения в 1432 или 1434 г., но этим выводом вопрос не исчерпан, так как необходимо подчеркнуть, что дело идет о высших должностях в пределах собственно великого княжества Литовского. Такое понимание господствует в позднейшее
86
наших литовских земель.
87
«исповедывающим католическую веру».
88
тайным совещаниям.
89
исключаются из тайных совещаний. M. В. Довнар-Запольский, Спорные вопросы в истории литовско-русского сейма, «ЖМНПр»., 1901 № 10 (отд отт. стр., 13).
Относительно этих должностей помянутая оговорка не повторена: она определенно отнесена только к первым четырем. Вообще по поводу грамоты 1432 г. Довнар-Запольский замечает, что «географическое ее распространение неясно». Она не дает повода говорить о рецепции польского права в русских землях, которые и далее жили по-своему {100} . Важнее вопрос о праве на должности.
Действительно, когда в 1522 г. князь Константин Острожский был назначен на воеводство Трокское, это вызвало целую бурю со стороны литовских панов с Гаштольдом во главе, так как такое назначение они признавали незаконным. Но на наместничествах в землях-аннексах и в раде господарской встречаем русских, православных людей (Александр Нос, Семен Вельский). Трудно было бы обосновать их право на это текстами общеземских привилеев: им подобная практика противоречит, но практика налицо, и ее возникновение историки, естественно, ставят в связь с подъемом русских общественных сил в эпоху Свидригайла.
Вокруг него сплотились русские земли под руководством своих княжат и панят, выступили как сила, с которой пришлось считаться. Правда, и сплоченность этих сил и их значительность оказались невелики. Преследуя свои цели, руководящие общественные силы отдельных земель ведут свою политику. Уже в самом начале борьбы, в конце ноября 1432 г., к Ягайлу во Львов прибыла депутация от князей и бояр Луцкой земли бить челом в подданство королю и короне Польской.
Ягайло выдал привилей, в котором признал за князьями, боярством и духовенством без различия исповеданий, так же как за иноземными колонистами (немцами, евреями, армянами), те права, какими пользовались соответствующие разряды населения в Польше. Притом Ягайло обещает никогда не отделять Луцкой земли от Польши.
Впрочем, наместник луцкий, князь Александр Нос, уже в апреле 1433 г. перешел со всей Волынью на сторону Свидригайла. Но этим колебания не окончились. В начале 1434 г. тот же Нос подчинил Волынь Сигизмунду Кейстутовичу. Изменил Свидригайлу и наместник подольский, Федько, князь Несвижский, передавшийся полякам. Измена грозила и в Смоленске, наперекор Свидригайлову наместнику, где по приказу его сожжен был митрополит Герасим. Но Смоленск все-таки поддался Сигизмунду. Изменили, «не видя себе ниоткуда помощи», Полоцк и Витебск.
Дело Свидригайла казалось проигранным. Но на юге ему еще удалось продержаться. Его появление в Киеве вернуло под его власть и Киевщину, и Волынь, и Подолию. Но удержаться против Сигизмунда и поляков было немыслимо. Свидригайло круто меняет фронт и ищет сближения с Польшей против Сигизмунда.
1 июня 1434 г. умер старый Ягайло. Правительство панов — регентство в малолетство Владислава III — встретило новые планы Свидригайла весьма сдержанно. Зато галицкие паны, опираясь на конфедерацию галицкой шляхты, заключили договор с Свидригайлом о союзе против всех врагов до совершеннолетия короля; Свидригайло отдаст Польше Волынь, а галицкие паны за то выхлопочут у сейма гарантию его владений. Киевские бояре выдали при этом грамоту, обещая помогать и служить во всем королю и Польше и держаться, по смерти Свидригайла, только короля, к которому должны в таком случае перейти все владения Свидригайла, обещавшего связать в этом смысле присягой своих наместников.
И договор этот имеет весьма реальные последствия. Галицкие паны организуют военную помощь Свидригайлу против великого князя Сигизмунда. Старосты земли Галицкой именуются старостами луцкими и действуют как таковые против попыток Сигизмунда вытеснить Свидригайла с Волыни и Киева. Дело в том, что польская политика раскололась. Партия малопольских магнатов стремилась прежде всего к присоединению украинских земель. Вождь этой партии, Збигнев Олес-ницкий, не дорожил пресловутой унией. Его мечтой было раздробление Литовско-Русского государства, раздел его между сыном Сигизмунда, Михаилом, и королевским братом, Казимиром, с отрезкой части южных земель в пользу Короны,
«чтобы Литва, поделенная таким образом, не смела дерзко сопротивляться власти королей польских, которым должна повиноваться» {101} .
Но это течение встречалось с другим, не приносившим более широкие планы в жертву южным, малопольским интересам. Сторонники этого направления предпочитали поддерживать унию, подготовляя, по возможности, инкорпорацию всех литовско-русских земель в состав королевства. Эта партия не склонна была поддерживать галицко-волынскую авантюру
И сама авантюра эта не получила большого значения. Исторически она ценна как свидетельство той легкости, с какой возникали особые комбинации в политике южнорусских земель, судьбы которых местными силами направлялись не раз — и раньше, и позднее — независимо от судеб малоустойчивого литовско-русского целого.
На ближайшем, Серадзьском, польском сенаторском съезде 1437 г. униатская тенденция взяла верх, и сейм, в обмен на новое подтверждение Сигизмундом унии, попытался примирить Сигизмунда и Свидригайла возобновлением союза с Сигизмундом. Правда, это не прекратило его связей с галицкими панами, но нанесло такой удар его положению, что в 1439 г. волынские бояре отступились от него и признали власть Сигизмунда.
Свидригайло, словно все потеряв, ушел в Валахию, когда убиение Сигизмунда в марте 1440 г. снова изменило все положение дел.
Вопрос о причинах гибели Сигизмунда очень сложен. Пал он от южнорусской руки. Исполнители заговора были из той среды, которая долго держалась Свидригайла, с ним связывала свои надежды, но постепенно отступила от него, утомленная его неудачами, его авантюризмом, его неспособностью организовать и вести последовательную и энергичную борьбу. На всех исследователей, занимавшихся историей Свидригайла, он производит в конце концов впечатление человека малодаровитого, хотя подвижного и энергичного, но без выдержанного, последовательного плана.
С другой стороны, слишком разнородны были интересы и тенденции русских земель, чтобы легко было объединить их в общем политическом действии. Русская опора Свидригайла оказалась непрочной. Но примириться с реакцией в пользу господства литовского центра на Витовтовых началах, — а чего другого могли ожидать от Сигизмунда русские княжата и паны? — бывшие сторонники Свидригайла не могли. Они и совершают переворот, по-старому опираясь, видимо, на имя Свидригайла.