Лия Брайнс – профессор магзоологии
Шрифт:
— Вы меня все время удивляете, леди Лия! — заявил явно опешивший от моего поведения выходец из Высшего Света.
— Давайте уже на «ты», раз уж имели честь лицезреть меня без обуви, — пошутила я.
— Боюсь, что после такого зрелища я обязан на тебе жениться, Лия.
Я с удовольствием посмеялась, где уж мне, простому профессору магАкадемии, пусть и молодому, до дирижабельного монополиста. Но Серхио почему-то не смеялся.
Благо до моего дома было совсем недалеко идти, и дорога Серхио была уже известна. Пара вышла из нас что надо — босая на одну ногу, растрепанная рыжая
Таким эффектным образом мы и прошествовали по улицам Гордона, мимо Сиреневой Яблони, которая скоро потеряет все свои лепестки, мимо окон Центральной Библиотеки. Правда, на пятый этаж я все-таки поднималась не сама.
Серхио, уже не спрашивая, подхватил меня на руки возле каменной лестницы проходной нашего дома, объясняя свое поведение холодным камнем и моей возможностью простудиться. Вернул он меня в вертикальное положение только возле моей двери. Повернув ключ, я пропустила гостя вперед со словами:
— Проходи пока на кухню и поставь чайник, а я быстренько приведу себя в порядок и вернусь.
Серхио понятливо кивнул и удалился в сторону кухни, на которую я указала жестом руки. Он даже не возмутился моими хозяйственными просьбами (чего я в тайне и ожидала), чем удивил уже меня.
Я торопливо прошмыгнула к себе в спальню, и, пока Кроуэлл был занят чайником, быстро раскрыла портфель и высвободила Лазура. Заодно я решила провести новый эксперимент с участием Драконовидной Ящерицы, строго предупредив:
— Не выходи из спальни, пока гость не уйдет, а затем я тебе все покажу.
Спустив на кровать ящерицу и там же оставив свой неразобранный портфель, я поспешно сняла пиджак и бросила его в кучу вещей на кровати.
Я метнулась в крошечную ванную комнату и, сев на бортик маленькой сидячей ванны, сразу засунула свои измученные ноги под струю теплой воды. Я вздохнула с таким облегчением, что даже в груди закололо. Как же приятно… Я тщательно вымыла ноги, намазала их толстым слоем крема и, чтобы впиталось, закутала в теплые носочки… и что, что за окном почти лето.
Выйдя из ванной, я кинулась к шкафу. Взяв первую попавшуюся белую блузку с круглым воротником, я суетливо надела ее и очень долго застегивала перламутровые пуговички. Спешка в этом точном деле — не помощник, поэтому и выходило долго.
В таком виде я и показалась на кухне, застав растерянного Серхио перед плитой и с наполненным чайником в руке. Он никак не мог найти искру для поджига кухонной утвари.
Я, опомнившись, стукнула себя по лбу, ведь отпечаток огня здесь только у меня, и спичек в доме не водилось именно поэтому. Я поспешила на выручку к замершему аристократу, зажгла огонек на пальчике и активировала нагревательную плиту своим пламенем.
— Стихия огня, кто бы сомневался… — пробормотал Серхио мне на ухо.
Он сам поставила греться чайник, а я, в свою очередь, поинтересовалась, доставая чайные пары:
— А у вас какой отпечаток, воздух или вода?
— У тебя, Лия, мы же уже перешли на «ты», — сказал Серхио. — А как сама думаешь?
— Воздух. — уверенно предположила я.
— Вот и мой отец надеялся, что воздух. Но моя стихия — вода… — с оттенком грусти ответил он.
Вода — это здорово, я не увидела причин для отцовского разочарования. Я нашла в шкафчике песочные печенья и баночку с остатками меда, достала последние ломтики хлеба и сливочное масло, выставила все свое богатство на маленький столик, приткнувшийся в углу, а свои бумаги и руки с карандашами убрала со столика на полку, которую заменял вместительный подоконник.
— Захвати в первом ящике нож и ложку. И присаживайся уже! — сказала я и сама послушалась своего дельного совета, устроившись на мягкой треногой табуретке.
Пока чайник закипал, я намазала масло на хлеб, сдобрила им же пару печенек и разложила все красиво на деревянную доску для резки хлеба.
Никаких красивых блюд у меня отродясь не водилось. Бремя красоваться на столе под аппетитными разнообразными нарезками ложилось на доску для резки, что меня ничуть не расстраивало. Но вот чашки… чашки были хороши — из дивного тонкого фарфора, покрытые золотой эмалью виде чудесных цветов. Их было всего две вместе с блюдцами с золотой окантовкой, как раз на такой небывалый случай — когда в гостях выходец из Высшего Света.
Серхио уселся на такой же табурет напротив меня и наблюдал за моими руками, все-таки спросил несколько обиженно:
— И что? Даже не поинтересуешься несчастным детством ребенка, который не оправдал ожиданий отца?
— А он — ребенок — был несчастным? — уточнила я, продолжая священнодействовать с маслом и остатками хрустящего хлеба.
— Смотря с кем сравнить, — немного задумчиво ответил мужчина, который казался лишним и неуместным на этой кухне. Он явно не вписывался в простой домашний уют, будучи в облике истинного аристократа.
— Вы с отцом все-таки нашли общий язык? — продолжала я спрашивать, поддерживая диалог о детстве Серхио.
— О, да… — мрачно протянул мужчина, скрещивая руки на груди. — Он погиб, когда мне было семь. Несчастный случай во время полета на частном дирижабле. Так что очень даже нашли. Опережая твой вопрос, скажу, что мама живет и здравствует. Только с горя от потери любимого мужа она решила во чтобы то ни стало найти мне вторую половинку и счастливо женить меня на ней.
— Соболезную потере отца. План матери звучит не так уж и плохо, — заключила я и поправила съехавшие очки.
Скорбь от потери родителей мне была созвучна. Каким бы строгим не был отец Серхио, лишиться его в один миг было ударом. Вряд ли родной отец был зверем, истязавшим своего ребенка, иначе Серхио не говорил бы про него с затаенной печалью. А в желании матери найти счастье для оставшейся на этой земле родной крови своего потерянного любимого не было ничего не понятного. Лишь бы усердия и рвения, с какими мать уже взрослого и самостоятельного мужчины подыскивала сердечных половинок, было не чересчур много.