Лоцман
Шрифт:
Молодой человек взглянул на неторопливого Борроуклифа, который, поняв намек, мог бы последовать за солдатами, уносившими раненых в сторону аббатства, и ответил, давая выход своим чувствам:
– Да, сэр, пусть это будет концом наших разногласий! Ваша прекрасная племянница будет таким звеном, а вы сами станете для меня и для Сесилии тем, кем был бы ваш друг Хью, будь он жив.
– Юноша, юноша, - сказал старик, отворачиваясь, чтобы скрыть подергивание лица, - слова твои напрасны! Я уже дал слово моему родственнику Киту, и сейчас твои надежды неосуществимы.
– Нет ничего неосуществимого, сэр, для молодости и смелости, когда на помощь им приходят старость и опытность, - ответил Гриффит.
–
– Эта война?
– вскричал полковник, вырывая свою руку.
– Разве это война, молодой человек? Это гнусное покушение на права нашего всемилостивейшего монарха, это попытка посадить на королевский трон тиранов, взращенных в конурах! Затем возвысить злодеев за счет добрых людей! Попытка поощрить преступное честолюбие под маской священной свободы и под громкие крики о равенстве! Как будто свобода может существовать вне порядка! Как будто мыслимо равенство прав там, где привилегии государя не столь же священны, как и права народа!
– Вы слишком сурово судите нас, полковник Говард… - сказал Гриффит.
– Я не сужу вас!
– перебил его старый воин, который к этому времени решил, что юноша ничуть не напоминает его друга Хью.
– Не моя это обязанность. А не то… Но этот час еще наступит, этот час наступит! Я человек терпеливый и умею ждать. Дада, возраст охлаждает кровь, и мы умеем сдерживать страсти и нетерпение юных лет. Но если правительству будет угодно учредить в колониях судебную комиссию и ввести в ее состав старого Джорджа Говарда, то будь я проклят, если через год в живых останется хоть один мятежник!.. Сэр, - сурово обратился он к Борроуклифу, - в таком случае, я мог бы стать настоящим римлянином и повесить… да, повесить, сэр, даже моего родственника мистера Кристофера Диллона!
– Зачем раньше времени так возносить кацика?
– мрачно усмехнулся капитан.
– Смотрите, - продолжал он, указывая в сторону леса, - вот более подходящий кандидат на виселицу!.. Мистер Гриффит, этот человек ваш товарищ?
Полковник Говард и Гриффит взглянули туда, куда указывал пальцем капитан, и молодой моряк увидел лоцмана. Скрестив на груди руки, он стоял на опушке леса и, по-видимому, старался понять, в каком положении оказались его друзья.
– Этот человек… - смущенно ответил Гриффит, не решаясь высказать даже напрашивавшуюся неполную правду, - этот человек не принадлежит к экипажу нашего корабля.
– Но он был с вами, - недоверчиво возразил Борроуклиф.
– Вчера на допросе он говорил от лица всех троих… Полковник Говард, этот человек, несомненно, командует арьергардом мятежников.
– Правильно!
– воскликнул полковник.
– Помпей! Цезарь! Взять на прицел! Огонь!
Негры вздрогнули, услышав внезапный приказ хозяина, перед которым они трепетали. Прицелившись, но отвернув головы и зажмурив глаза, они выстрелили.
– Вперед!
– закричал полковник, размахивая старинным мечом, которым он был вооружен, и бросаясь вперед со всей прытью, какую допускал недавний приступ подагры.
– Вперед! Поднимем этих собак на штыки! Вперед, Помпей! Равняйся, ребята!
– Если ваш приятель устоит против этой атаки, - с тем же непоколебимым спокойствием сказал Борроуклиф Гриффиту, не двигаясь с места, - значит, у него железные нервы. Такая атака, да еще когда в рядах армии находится Помпей, опрокинули бы колдстримцев.
– Надеюсь, бог надоумит его пощадить слабость полковника Говарда, - ответил Гриффит.
– Однако он достал пистолет.
– Но он не выстрелит. Римляне сочли за благо остановиться… Ей-богу, они отступают!.. Эй, полковник Говард, мой почтенный хозяин, отступите-ка к вашим резервам! В лесу полно мятежников, но им от нас не уйти. Я жду только кавалерию,
Старик, который подошел было совсем близко к человеку, спокойно ожидавшему нападения, при этих словах остановился. Взглянув вправо и влево, он увидел, что остался один. Поверив словам Борроуклифа, он начал медленно отступать, мужественно глядя в лицо неприятелю, и повернулся к нему спиной лишь тогда, когда оказался подле капитана.
– Соберите ваших солдат, Борроуклиф!
– воскликнул он.
– Нужно осмотреть лес. Негодяи-мятежники не устоят перед войсками его величества! Что же касается негров, то я покажу им, как бросать своего господина в такую минуту! Говорят, что страх бледен, - это вранье, Борроуклиф. Я утверждаю, что у него черная кожа.
– Я видел его всех цветов: черным, белым, синим и даже пестрым, - ответил капитан.
– Однако предоставьте командование в этом деле мне, мой почтенный хозяин. Вернемся в аббатство! Будьте уверены, никто из мятежников не уйдет из моих рук.
Полковник Говард с большой неохотой согласился, и они все вместе медленным шагом, приноровленным к слабым силам полковника, направились к своей штаб-квартире. Внезапная атака и воинственные мысли изгнали все мягкие чувства из груди старика. Он вступил в аббатство с твердым намерением передать Гриффита и его товарищей в руки правосудия, хотя бы это привело их к подножию виселицы.
Лоцман провожал их взглядом, пока они не скрылись в чаще кустарника. А затем, спрятав пистолет, который до сих пор был у него в руке, он с мрачным и задумчивым видом вновь медленно углубился в лес.
ГЛАВА XXI
… Коль знаменья совпали
В таком числе, пусть мне не говорят,
Что будто бы естественны они,
Я верю, это грозные приметы,
И страшного должны мы ожидать.
К тому времени, когда «Ариэль» и захваченный им «Быстрый» стали на якорь в упомянутой нами бухте, Гриффит и его отряд уже несколько часов находились в плену у неприятеля. На берегу все были уверены, что шхуна мятежников захвачена тендером, но это событие не вызвало большого интереса и удивления со стороны местных жителей, так как в Англии издавна привыкли считать своих моряков непобедимыми. Поэтому Барнстейблу без труда удалось оставить в заблуждении тех немногих поселян, которых в течение короткого зимнего дня любопытство заставляло приближаться к судам. Однако с появлением вечерних туманов, когда извилины берегов узкого залива скрылись во мраке, молодой моряк решил, что наступила пора действовать. «Быстрый», имея на борту всю свою команду и раненых с «Ариэля», бесшумно снялся с якоря и, пользуясь свежим бризом, который дул с суши, начал потихоньку дрейфовать по ветру к выходу из бухты. Наконец, когда перед ним открылся широкий морской простор, на тендере были подняты паруса, и он получил возможность выйти на поиски фрегата. Пока выполнялся этот маневр, Барнстейбл, затаив дыхание, следил за движением тендера, ибо на холме, полностью господствовавшем над выходом из бухты, находилась небольшая, но грозная батарея для защиты от набегов малых неприятельских судов. Несколько солдат управляли двумя тяжелыми пушками, входившими в состав этой батареи, и постоянно поддерживали их в боевой готовности. Барнстейбл не знал, насколько он преуспеет в своей хитрости, и, только услышав отдаленное хлопанье раскрывшихся парусов «Быстрого», уверился, что тот избежал опасности.