Лодка за краем мира
Шрифт:
– Ой, я тебе поговорю…ой, поговорю…, – загрозил Бома.
Внутри мельницы было темно и сыро, как бывает в давно не топленных деревянных строениях, простоявших многие годы без огня. Капитан с мичманом скрылись в недрах необъятного дома. Егерь велел Эмме сбросить мокрую одежду, выволок из вещей барона старые подштанники и пару вязанных овечьих свитеров и, несмотря на ее протесты, заставил облачиться в эту сбрую и под хлопки прыгать и приседать, окончательно уморив ее пятнадцатиминутной тренировкой. Макс за этими
Дожва, ворча, собрал остатки каких-то щепок, раскиданных по комнатам, и уселся кочегарить, поминая недобрыми словами каких-то демонов, своих родственников причастных к его несчастливому появлению на свет и вообще судьбу, забросившую его в это проклятое место.
Печь гореть не желала, выплевывая дым в комнату и обсыпая слугу барона старым черным пеплом. Дожва, намаявшись с бесплодными попытками зажечь пламя, грязно выругался в том духе, что этот колченог производить тепло не способен, а посему он, Дожва, продолжать это насилие над собой прекращает и будет лучше затаскивать оставшиеся тюки с поклажей в дом вместе с самим господином бароном, который уже успел совсем на снегу примерзнуть. За этим занятием их всех и застал возвратившийся из глубин дома мичман со здоровенным, покрытым жирным слоем рыжей пыли мешком за плечами.
– Обустраиваетесь? Это хорошо, – деловито объявил мичман, – Там подвал забит рыжим углем, теперь мы тут не пропадем. Держите, разжигайте. Мы покамест разведаем, что там еще есть, – с этими словами он грохнул мешок об пол, подняв облако угольной пыли.
– Ну вот, не замерзнем, – по-старчески задумчиво сказал барон, – Туда меня к печке тащи, а то пока он не замерзнет, я окоченею.
– Дожва! – чуть повелительно добавил барон, – Ты давай выгрузи из этой буржуйки мусор, там у меня в заплечном мешке, том, что с тесемками, есть газетки – с них уголь точно загорится.
Слуга, не прекословя хозяину, углубился в сваленную поклажу, разыскивая сумку барона, когда из недр дома возник перемазанный угольной пылью и машинным маслом капитан Берроуз.
– Дела и хороши, и плохи, – он растер по щеке жирную полосу машинной смазки, – на мельнице есть мощная паровая машина, она, похоже, раньше использовалась зимой, когда течение ручья ослабевало. Вода из котла слита, весь аппарат стоит в отличной смазке, как будто ее вчера оставили, и подвал забит наполовину рыжим углем.
– Да кэп, чуть не забыл, – выкрикнул мичман, собравшийся было убегать обратно в дом – Сверху в комнатах, где жил хозяин, разведено паровое отопление с этой машины, и даже есть динамо-двигатель, чтобы получать электричество. Правда, я не уверен, что провода не окислились за все время. В общем, не мельница, а просто вершина инженерной мысли двадцатилетней давности.
– В чем же дела плохи дела, капитан? – спросил моряков барон, дослушав слова Стени.
– Да не так, чтобы совсем плохи, -замялся Берроуз, – В гараже стоит машина – старый армейский вездеход на гусеничном ходу, но двигатель разобран, и многие детали проржавели, так что запустить его не выйдет.
– А паровая машина? – с надеждой спросил егерь, молча слушавший доклад разведчиков.
– На первый взгляд механически она в отличном состоянии, вся в солидоле.
– Будем пытаться запускать, – капитан закатал рукава, – мичман и Вы, Макс, пойдемте со мной. Это будет по нашей части.
– Ты слыхал, Дожва? – хмыкнул барон, – похоже, мы будем жить как в императорском дворце в столице, если они запустят эту адское устройство.
– Поскорее бы уже дом согрелся, – тихо произнесла охмелевшая от выпитого Эмма, – Я боюсь, как бы не получить воспаление легких с мороза и моего окунания в воду.
– Не волнуйтесь, милая фея, – с теплом произнес барон, – Сейчас мы устроим весну в этом царстве вечного холода. Все эти машины – это их стихия, починят они эту грелку с колесиками.
– Пойду и я к ним, – Макс встал, сбросил с плеч старый заячий тулуп и нырнул вслед за моряками.
Через минут пятнадцать где-то в подвале застучали глухие удары кувалд, дыхнули проворачиваемые поршни, заскрипели вентили сдвигая, приржавевшие кингстоны, открывая путь ледяным струям родниковой воды в емкость котла. Внутри мельницы что-то заскворчало, забулькало, механизм вздрогнул, наполняя свои мускулы искусственной кровью. Качнулось железное сердце паровой машины, заискрили, раскаляясь, брикеты угля, разбрасывая острые рыжие искры. Серый дым, выплюнутый рваным комком, с гулом вырвался из трубы, осыпая искрами промерзший лес. Вода затеплилась в трубах-венах, постепенно оживляя от спячки давно дремавший механизм.
– Пойдемте наверх, – сказал егерь, – Эй, Дожва, помоги-ка Эмме, а я займусь господином бароном.
– Сию минуту, господин Андреас, сию минуту.
– Барон, – егерь подхватил руку барона и взвесил ее на плечо, приподнял его, – Там, за трактиром, были люди. Авангард или оцепление тех самых чернокурточников. Я слышал их разговор, когда мы выбрались из норы.
– Слежка? Значит, они вернулись Андреас? Или не уходили? – барон снизил раскатистый голос.
– Никаких сомнений, они из этих же самых, утренних.
– Что тебе удалось услышать? – спросил Бома.
– Они, похоже, собираются сделать второй штурм. И кажется, боятся, что мы сможем попасть в Дю Руэн к герцогу Данэйскому.
– Штурм второй, значит? Стоило ожидать, – барон почесал подбородок, – Пытать будут трактирщика.
– Даже если они его поймают, думаю, что он ничего не расскажет. Старику нечего терять, а кроме смерти они ему ничего нового не предложат.
– Разумно, сынок, разумно – согласился барон, – Но все таки на ночь оставим караул, на всякий случай.
– Конечно, оставим, я могу до утра последить, – ответил егерь.
– Вот и посиди, сынок, так нужно для общего нашего дела. И раз им будет плохо от того, что мы попадем в Дю Руэн, то это вопрос чести – сделать так, чтобы мы туда непременно попали – голос барон снова подобрел, – А теперь давай скорее неси меня к теплу. Погреть старые кости…
Глава 18
Горы высоко парили в воздухе, проступая между клубящейся полоской облаков и синевой вечернего неба. Уже третий день они тащились по дороге, ни на йоту не приближаясь к недосягаемой горной гряде.