Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Зигварт Христоф

Следовательно, и принцип причинности недостаточен для того, чтобы утверждать отсюда с необходимостью, что это и то единичное является соответствующим моему выражающему восприятие представлению, и что оно есть так, как я его себе представляю. Ибо сам по себе он решительно ничего не говорит относительно характера причины.

Если, следовательно, невозможно принять, что общие положения, гарантирующие объективную значимость наших суждений восприятия, явно представляют собой простые, само собой разумеющиеся истины, в такой форме, которые без дальнейших рассуждений делала бы a priori достоверным отношение восприятий к сущему и определенных восприятий к определенному сущему, – то тут остается еще другая возможность – существование внешнего, для всех того же самого мира можно признавать в качестве постулата нашего познавательного инстинкта, в истинность которого мы не можем не верить вопреки уразумению, что истинность эта не разумеется сама собой¹¹¹.

Но если допустить этот постулат, то возникает вопрос: какие общие предпосылки требуются природой наших восприятий, чтобы сделать возможным их отношение к сущему вне нас и вытекающие отсюда суждения привести в безизъятное согласие? Но открыть эти предпосылки – это не исходный пункт, а цель науки. Но путеводной нитью служит при этом, в конце концов, основоположение, которое создает обманчивую видимость сходства с логическим принципом противоречия, а поистине является, наоборот, лишь определенным его применением, именно принцип: невозможно, чтобы то же самое в одно и то же время было и не было, чтобы оно в одно и то же время было В и не было В. Закон противоречия, как естественный закон нашего мышления, говорит, что невозможно в одно и то же время с сознанием и утверждать, и отрицать то же самое положение. Если затем при предположении незыблемой системы понятий, которая для идеального сознания всегда бывает дана одинаковым образом и для всех мыслящих является одной и той же, все суждения о понятиях оказываются, благодаря принципу согласия, неизменными, то из принципа противоречия следует также ложность всех противоречащих им суждений – безразлично, будут они теперь прямыми отрицаниями или суждениями, приписывающими несоединимые признаки. Если в этом смысле я говорю: «то же самое не может в одно и то же время быть В и не быть В», то под «то же самое» разумеется то же самое понятие, неизменное содержание моего представления.

Но если наш акт суждения касается сущего, то соответственно тому же самому принципу прежде всего невозможно мыслить, что то же самое в одно и то же время есть и не есть. Если, следовательно, из тех предпосылок, какие мы сделали относительно сущего, с одной стороны, следует, что единично представленное есть, с другой – что то же самое единично представленное не есть, то оба эти положения не могут совмещаться и в предпосылках должно быть нечто ложное. И равным образом невозможно мыслить, что то же самое единичное А в одно и то же время есть В и не есть В.

И так как в понятии бытия заключается, что для всех мыслящих оно есть одно и то же; следовательно, истинные суждения всех о том же самом должны согласоваться между собой; то отсюда следует, что если бы различные люди на основании своих восприятий пришли к противоположному, их суждения не могли бы быть в одно и то же время истинными относительно того же самого сущего. Разумеется, в основе лежит, в конце концов, наше понятие о бытии, за пределы которого мы не можем выйти. Но вообще нет иной науки, кроме той, которая говорит, что то, что мы хотим мыслить как сущее, мы необходимо должны мыслить так-то или так-то. Там, где предполагалась бы возможность, что сущее само по себе могло бы перенести противоречие, которое противно нашему мышлению, – то тем самым оказывалась бы тщетной всякая попытка познать это сущее.

В третьей части мы надеемся показать, как из природы задач как условий нашего познания с необходимостью вытекает тот процесс опытного знания, какой указывает история действительного развития науки: именно что вся работа заключалась в том, чтобы сущее – соответственно постулату, что нечто есть – полагалось на основании нашего восприятия и чтобы те предпосылки, какие мы делаем относительно сущего, были так определены, чтобы наши высказывания по этому поводу были лишены противоречия. История науки показывает непрестанный процесс преобразования и исправления представлений о сущем, и всякий раз, как прежние предпосылки ведут к противоречиям, процесс этот вступает в новую стадию. И единственным подтверждением нашей веры, что нечто определенное есть, служит безызъятное согласие всех наших, относящихся к сущему суждений, завершение круга в себе самом. Все общие положения, какие мы допускаем относительно сущего, должны, в конце концов, носить такой характер, чтобы из них снова вытекало как необходимое следствие нечто непосредственно достоверное, субъективный факт восприятия, как он был исходным пунктом всего процесса. Этим путем была исправлена та непосредственная предпосылка, из которой мы всегда исходим, что чувственные качества суть непосредственно свойства сущего. Допущение этой предпосылки привело к противоречию. Этим же путем были найдены физические аксиомы, основоположение устойчивости субстанции и т. д.

Вся история образования и прогрессирующего преобразования понятия материи вплоть по сегодняшний день служит поучительной и убедительной иллюстрацией в пользу того, что постоянным всегда является лишь желание объяснить совокупность наших восприятий из не зависимого от нас сущего. Все попытки определить его являются гипотезами, который до тех пор обладают значимостью, пока не приводят к противоречиям.

На тот же самый путь вступил и Кант в антиномиях, чтобы показать, что пространство и время суть только субъективные формы наглядного представления и что все полагаемое в них есть лишь явление. Допущение, что они являются в обычном смысле реальными, приводит, по его мнению, к противоречиям.

В этот процесс, направленный к образованию эмпирического познания, входит принцип причинности, по крайней мере в той форме, в какой он единственно применим именно как постулат, что сущее познаваемо как необходимое, т. е. что оно определено соответственно общезначимым законом. Ибо даже самое незыблемое убеждение в том, что все имеет свою причину, никогда не могло бы привести нас к тому, чтобы мы с уверенностью полагали как сущее какое-либо единичное, если бы причины действовали как им угодно¹¹².

Отдел третий

ОБОСНОВАНИЕ ОПОСРЕДСТВОВАННЫХ СУЖДЕНИЙ ПРИ ПОМОЩИ ПРАВИЛ ВЫВОДА

Предыдущей отдел показал, что те суждения, которые мы, исходя от естественного мышления, склонны были признавать за непосредственные, все же должны уже рассматриваться как необходимые следствия общего закона, поскольку требуется основание их достоверности: аналитические – как следствия основоположения согласия, суждения восприятия – как следствия тех законов, по которым из субъективных возбуждений мы приобретаем убеждение относительно существования реальных вещей. А так как указанные общие правила могут доходить до сознания лишь в форме суждений, то предыдущий отдел в значительной части подчинен им, и в конце концов, тут исключаются лишь высшие и последние законы, а также непосредственные высказывания самосознания, так как они не могут быть сведены ни к чему дальнейшему¹¹³.

§ 49. Условный вывод

Наиболее общей формулой выведения суждения из других суждений является условный вывод, который или (как так называемый смешанный условный вывод) является простым применением положения, что вместе с следствием уничтожается основание; или (как так называемый чистый условный вывод) покоится на положении, что следствие следствия есть следствие основания.

1. Процесс вывода или умозаключения в психологическом смысле имеет место повсюду там, где наша вера в истинность суждения определяется не непосредственно связанными в нем представлениями субъекта и предиката, а верой в истинность одного или нескольких других суждений. Мотивы, которые создают психологически эту веру, бывают разного рода (§ 19, 3, 4), и часто случается, что то посредствующее звено, которое достоверность одного суждения выводит из достоверности другого, не доходит даже ясно до сознания. Ибо часто оно покоится на привычках ассоциации и связи, которые следуют фактически определенным правилам, причем мы даже не сознаем этих последних. Всякое ожидание будущего события покоится на выводе, выходящем за пределы данного. Но когда мы ожидаем, что опущенное тело упадет на землю, что еда утолит голод или что наша речь будет понята слушающим, то не всякий раз имеется у нас явно в сознании в форме общего положения основание нашего ожидания, которое покоится в прежних опытах: от достоверности данного события мы без посредства сознания переходим к уверенности в том, что будущее событие наступит.

Но логическая теория должна теперь поставить вопрос, при каких условиях процесс вывода является значимым:; т. е. так как всякий вывод содержит в себе веру в то, что суждение (conclusio, заключение) истинно, так как одно или несколько других суждений (посылок) истинны, – то она должна исследовать логическую необходимость этой веры, что заключение обосновано посылками.

2. Вопрос об обосновании суждения при помощи других суждений может рассматриваться с двоякой точки зрения. Или можно исходить от данного суждения, которое принимается как значимое, и спрашивается: какие дальнейшие суждения может обосновать это суждение? Или можно исходить от вопроса, от попытки к опосредствованному суждению, и спрашивается: каким образом и при каких условиях это суждение является обоснованным? Что должно быть достоверным, дабы оно было значимым?