Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе
Шрифт:
3. Раз познано, что в восприятиях мы прежде всего имеем дело с субъективными явлениями, что лишь наличность представления есть непосредственно данное, а его отношение к вещи вне нас есть второй шаг, который в большинстве случаев выполняется, конечно, бессознательно, то всякое суждение о внешнем существовании нуждается прежде всего в обосновании посредством закона, согласно которому – по крайней мере, при известных условиях – представление вообще необходимо следует относить к внешнему, существующему предмету. Скептицизм отрицает, что имеется такая необходимость или, по крайней мере, что она познаваема. Субъективный идеализм утверждает такую необходимость, но он придает ей лишь то значение, что воспринятое необходимо представляется как реальный предмета вне нас. Но это полагание внешнего существования является для него самого простым актом представления, и мы приходим, следовательно, благодаря этой необходимости, к некоторой второй стадии процесса представления, а не к не зависимому от нас существованию. Действительность, какую мы утверждаем, есть лишь действительность явлений, а не вещей,
В нашу задачу не входит здесь решать эти спорные вопросы. Достаточно констатировать, что непосредственная достоверность наших суждений восприятия не покоится на абсолютной необходимости, пока не показан общий закон, согласно которому факт восприятия делает необходимым признание существования внешнего предмета.
Для логического способа рассмотрения, впрочем, совершенно безразлично, устанавливается этот закон в том смысле, что отсюда становится достоверным действительное существование внешних вещей (следовательно, в реалистическом смысле), или в смысле идеалистическом, что он делает необходимым лишь представление о реальных предметах на основании восприятия; логический характер возникших таким образом суждений, их необходимость и общезначимость были бы те же самые, видоизменился бы лишь смысл предиката «быть» (в эмпирическом смысле). Только скептическое утверждение невозможности достигнуть необходимых суждений исключало бы их из логического рассмотрения.
Такой общий закон ни в каком случае не может гласить теперь так: если я воспринимаю нечто, то и существует также нечто, что соответствует возникающему отсюда по психологическим законам единичному представлению. Напротив, с самых различных сторон всегда вновь устанавливалась даже возможность сомнений относительно существования всего внешнего мира, и тут защищался тот взгляд, что психологическому принуждению допускать таковой не соответствует-де никакая логическая необходимость, которая могла бы уничтожить указанное сомнение. Если имеются, следовательно, средства и пути достигнуть убеждения относительно внешней реальности, то они не могут опираться на простой факт восприятия, а должны придерживаться определенного качества восприятий.
4. Но предположим теперь, что имеются такие основоположения, которые делают необходимым отношение образов восприятия к реально сущему. В таком случае в дальнейшем речь должна идти об условиях их применимости. Вопрос таков: при каких предпосылках индивидуальный факт восприятия содержит в себе объективно значимое суждение? Индивидуальные различия, обнаруживающиеся в суждениях восприятия, с достаточностью доказывают, что суждение восприятия не при всех обстоятельствах может становиться объективно значимым, ибо они приводят к противоречивому.
Индивидуальные различия, в общем, могут иметь теперь двоякое основание. Или различие кроется уже в первом начале процесса, в фактических предпосылках, из которых исходит образование служащего субъектом представления и суждение об этом, в возбуждении наших органов чувств или, точнее, в том способе, как мы осознаем его в ощущении. Или оно кроется лишь в дальнейших процессах, которые в обыкновенном мышлении мы выполняем бессознательно, но которые все же совершаются и могут быть доказаны, главным образом благодаря так называемым обманам чувств, как нечто аналогичное выводам.
5. В первом отношении предпосылкой той уверенности, с какою мы приписываем наши ощущения цвета, температуры и т. д. предметам как их свойства, служит убеждение в том, что между предположенным объектом и нами существует постоянная связь в том смысле, что тому же самому свойству объекта во всяком субъекте во всякое время неизменно соответствует то же самое ощущение. Если еще Бэкон твердо верил в то, что летом погреба бывают холоднее, нежели зимою, то он принимал свое ощущение температуры за постоянный и безошибочный масштаб для качества объекта. То, что ощущается холодным, есть холодное, и оно есть настолько же холодное, каким оно кажется. То противоречие, к какому приводит эта предпосылка, именно что она принуждает утверждать и отрицать то же самое, уже рано уничтожило всякое доверие к этому чувственному акту суждения. Со времени первых зачатков греческой философии чувственное ощущение вследствие своей субъективной изменчивости и индивидуального различия было исключено (по крайней мере отчасти) из области собственного знания, – пока, начиная с Бэкона, вновь не обратили на то внимание, что, в конце концов, наибольшая часть нашего знания все же покоится ведь на этой основе и все сводится лишь к искусству правильно пользоваться инструментами. Но игнорирование условий значимости этих суждений проходит через платоновско-аристотелевскую логику вплоть до наших дней. Верили в то, что в понятии мы имеем более чем достаточное возмещение для ненадежного восприятия, пока Кант не уяснил окончательно, что с одним только знанием понятий мы вечно будем вертеться вокруг да около, не достигая объекта. Но всякая логика оказывается неполной, раз она не ставит вопрос об условиях значимости этих суждений, ибо свое значение и свое направление образование понятий получает также от этих последних.
6. Суждение восприятия лишь постольку, следовательно, может притязать на общезначимость, поскольку чувственное возбуждение, на котором оно покоится, есть выражение постоянного отношения между предположенным объектом и субъектом и ощущение есть безошибочный знак объективного качества, – и лишь постольку, поскольку можно достигнуть достоверности касательно этого постоянного отношения, т. е. касательно абсолютно одинаковой организации и деятельности ощущений у всех, или поскольку можно наверное исправить различия. В третьей части мы должны будем исследовать, какими путями мы приходим к тому, чтобы создать основу, которая (по крайней мере практически) соответствует этому требованию абсолютного равенства или уравнимости возбуждений, благодаря чему каждый без различия может заменять другого.
7. С восприятиями чувства зрения и осязания неразрывно связано представление о пространственности воспринятого; мы представляем воспринятое как пространственно протяженное, обладающее определенной формой и величиной, и мы указываем ему его место в пространстве. Мы имеем здесь опять-таки прежде всего наше представление, и то место, какое мы указываем вещам, прежде всего относится к нашему собственному телу как исходному пункту определения места. Можно спорить о том, какая часть из наших пространственных представлений дана безусловно первоначально, в одном неразрывном акте с самим ощущением. Что часть наших пространственных представлений как представление о телесной форме объектов, о величине их расстояния от нас и друг от друга не является просто данной, а есть результаты комбинаций, который мы в большинстве случаев выполняем, конечно, бессознательно, – это может быть доказано с очевидностью.
Но прежде всего настолько ясно, что для того чтобы высказать объективно значимое суждение не о моем представлении, а о чем-либо пространственно сущем и существующем, что имеет определенное протяжение и форму, – для этого должна быть уверенность, что представление о пространстве вообще является одинаковым для всех и что ощущения необходимо истолковывать пространственно определенным образом. Ибо лишь в этом случае из моего ощущения с объективной необходимостью вытекает суждение об объективной пространственности и пространственный предмет может быть для всех одним и тем же. Следовательно, предпосылка о том, что представление о пространстве является у всех одним и тем же и что оно не есть произвольное или вообще изменяющееся, но что оно является безусловно определенным, что все в представлении о пространстве должны поступать тем же самым способом, – эта предпосылка есть условие объективно значимых суждений восприятия. И их достоверность возможна лишь постольку, поскольку познаны законы этого пространственного представления. Дело идет при этом не только о возможности чистой геометрии как науки. В геометрическом представлении о пространстве всякий имеет свое собственное пространство, и различные пространства являются лишь совпадающими или по крайней мере подобными. Безразлично, где в этом пространстве каждый проводит свои линии и строит свои фигуры. Геометрические фигуры не имеют в пространстве никакого определенного места. Иначе оно, если дело идет о том, чтобы полагать нечто как существующее в том же самом для всех объективном пространстве. Всяким суждением: «это находится здесь», «это находится там» – я утверждаю нечто такое, что должно быть значимым для всех, что должно так определять место объекта, чтобы последний признавался всеми как находящейся на том же самом месте пространства, и чтобы все его пространственные отношения были для всех одинаковыми. Тот факт, что в окружающей нас ближайшей обстановке наша безыскусственно приобретенная практика в большинстве случаев оказывается достаточно изощренной, чтобы избегать заметных ошибок, а также чтобы правильно конструировать пространственные представления других, которые должны быть у последних в силу их положения, – этот факт отнюдь не освобождает строгую теорию от необходимости отыскивать условия и нормальные законы объективно значимого определения формы и места единичного. Астрономия служит наилучшим доказательством в пользу того, как велико число тех предпосылок, от которых зависят суждения о положении небесных тел, заявляющие притязание на объективную значимость, и как суждения эти являются значимыми лишь тогда, если указанные предпосылки познаны как совершенно достоверные и необходимые. Но они обнимают собой не только общие теоремы геометрии, но наряду с тем также и положения об отношении чувственного ощущения к определенному месту, которые в свою очередь покоятся на оптических законах, на прямолинейном движении лучей света в однородной среде и их отклонении в неоднородной среде и т. п. Как мы приходим к познанию этих предпосылок – об этом здесь излишне распространяться. Лишь настолько ясно, что предпосылки эти, если отдельное суждение должно быть объективно значимым, в конце концов должны сводиться к непосредственно достоверному, необходимость чего является первоначальной.
8. То же самое с движением. Непосредственно воспринятое движение, дабы привести к значимому суждению, предполагает прежде всего по необходимым законам выполненное определение места его начального и конечного пунктов и его пути. Так как, далее, всякое движение, поскольку оно может быть воспринято, является лишь относительным, т. е. изменением взаимного положения видимых объектов, наши же суждения хотят объективно и абсолютно сказать, что А движется по направлению к B – то нужны общие законы, чтобы изменение относительного положения указывало на действительное движение, на изменение места во всем пространстве, и чтобы разобрать, что следует рассматривать как покоящееся, что – как находящееся в движении. Также и здесь история астрономии дает доказательство тому, что объективно значимые суждения о движении могут быть получены лишь при предположении общих принципов, согласно которым субъективное восприятие движения относится к действительному движению, субъективное явление истолковывается как объективный процесс. А трудности, связанные с разграничением понятий относительного и абсолютного движения, с достаточностью доказывают, сколько труда стоит отыскать последние основоположения.