Логово

Осадчий Алексей

Конечно, грабить соотечественников не есть гут, поэтому выбираю уж совсем жульнические конторы и в хлам нехороших нуворишей, коих и немножко потрошу, аккумулируя финансы для последующей передачи в фонд помощи голодающим. В газетах центральных губерний уже паника — земства регионов, наиболее пострадавших от засухи, бьют во все колокола, а власть, как всегда, запаздывает с принятием решений.

Разумеется, помогу, тем более там просто — пришёл, денежку выложил членам «Комитета помощи голодающим» и адью, прошу сохранить инкогнито-с! Или, лучше — денежный

перевод, чтоб не примелькался благородный «российский Монте-Кристо», что-что, а словесный портрет тут составлять умеют.

— Господин барон просят…

Чёртов секретарь, как ловко выскочил из начальственного кабинета, даже дверь не колыхнул. Кивнул ответно почтенному седовласому канцеляристу, подхватил саквояж и вперёд, к человеку-легенде.

— Здравствуйте, Эдуард Васильевич!

— Присаживайтесь, господин Кузнецов. Слушаю вас.

Легендарный барон Толль, отважный полярный исследователь, приверженец теории о «Земле Санникова». Кстати, вот лишний повод надеяться, что не сдаст меня фанат освоения Арктики, промолчит о внезапно нарисовавшемся «меценате», лишь бы денежку выделял на полярные исследования…

— Не буду кругами ходить, господин барон. Предлагаю вам учредить и возглавить фонд под рабочим названием «Русская Арктика», или ещё как поименуется, не суть, занятый изучением Русского Севера. Прошу принять на нужды вышеупомянутого фонда двести тысяч рублей ассигнациями от патриотов Северного Морского пути, пожелавших остаться неизвестными.

— Что это? — Толль хоть и слушал внимательно, но на внушительную гору дензнаков, извлечённых из приобретённого в Томске дорожного саквояжа, рекламируемого в галантерейной лавке как «Незаменимый Спутник Путешественника», отреагировал именно так, немного по дурацки.

Продумывая сцену знакомства, посчитал за дурной тон вываливать деньги «по первогильдейски» прямо из саквояжа на стол. Потому и собрал пачки купюр в эдакий «кубик», бечёвкой аккуратно перетянул, чтоб сразу, одним движением вытащить. Вроде красиво получилось, без купеческой отрыжки — аристократично, солидно, благородно. Мне так показалось, не знаю как барону.

— Это исследовательское судно, на котором российские учёные выйдут в Полярную Экспедицию. На двести тысяч можно купить и дооснастить для плаваний во льдах приличный кораблик.

Хорошо пользоваться послезнанием, знаменитая шхуна «Заря» выкупленная казной у норвегов, обошлась в шестьдесят тысяч рублей, да потом ещё дополнительно приходилось и на то финансы искать и на сё. А здесь — «полный пакет» сразу.

— Неожиданно, — Толль отошёл к шкафу, вытащил два бокала и бутылку арманьяка, разлил с ювелирной чёткостью божественный напиток и присел на стул рядышком, — а вы действительно Кузнецов, не Мефистофель часом?

— Каюсь, хотел представиться Мефодием Исаевичем Тоффелем, но посчитал за балаганный розыгрыш, а разговор то серьёзный. Государственного масштаба разговор. Потому скромно, но с намёком — Кузнецов.

— Всё же, гм, Дмитрий Анатольевич, ведь так к вам обращаться? Всё же объясните сей широкий

жест и при этом желание остаться в тени. Кто вы — нечаянный наследник гигантского состояния, удачливый карточный игрок? А может и вовсе — шпион?

— Хорошо сумасшедшим не назвали, хотя и подумали, ведь верно, Эдуард Васильевич?

— М-да, что уж врать то, — именно так и подумал!

— Я промышленник, из так скажем самой «глубины сибирских руд». Моя артель открыла невероятное по богатству месторождение золота. Но! Добраться до богатства презатруднительно. Связчики, то бишь, компаньоны, они из кержаков, старообрядцы, в Сибири обосновавшиеся.

— Да, я знаю кто такие кержаки, — нетерпеливо перебил Толль, слушающий со всё более возрастающим интересом, неужто поверил? Хорошо бы.

— Так вот, они таёжники, отшельники по жизни и по сути своей. Два века, почитай как проживают в пУстыни, вдали от суеты мирской. Я же в общине старообрядческой отвечаю за связь с внешним миром. Закупки произвести оружия, припасов, муки, тканей и так далее. Но прогресс не остановить, и в Сибири тесно становится, вот и Транссибирская магистраль континент прорежет вскорости, дирижабли через десяток лет поплывут над тайгой. И решили предводители общины переехать в Аргентину, подальше от исправников, мундиров голубых и от дома Романовых, каковой не признаёт старообрядцев, соответственно и кержачьё царя-батюшку не особо жалует.

— А какова связь между Аргентиной и Русским Севером?

— Просто всё — выехать хотят спокойно, там в сумме за пятьсот душ по скитам проживает.

— Интересно.

— Да уж, как в романах господина Дюма, или Жюля Верна.

— И вы хотите через Ледовитый океан такую ораву да в Южную Америку?

— Не сразу, Эдуард Васильевич, не сегодня и не завтра. А лет эдак через десять.

— Но ведь возникнут проблемы с пограничной стражей, насколько понимаю, члены общины по большей части без паспортов.

— Абсолютно все без паспортов, у меня и то поддельные документы. Я ведь пятнадцать лет как в Сибирь сбежал. Сам, по доброй воле из-за «Народной воли». Так уж получилось, был знаком с будущими цареубийцами, побоялся что на каторге сгноят, если не повесят.

— Так.

— Не подумайте, господин барон, в акциях по устранению государя участия не принимал, как студент-химик дал несколько консультаций, а когда понял с кем связался — бросил всё и подальше от Петербурга.

— Действительно, сюжет похлеще чем у Дюма-отца, а как очутились у старообрядцев?

— Охотился. Заблудился. Вышел к их зимовью. Поначалу хотели придушить, но как узнали, что я на императора злоумышлял, это приврал от испуга, нечаянно возвёл себя в главные карбонарии, тогда помягчали и приняли. А как весточка дошла через пару лет, что угробили Царя-Освободителя, так оказался в большом почёте, в доверии вошёл к головке общины, там три старца всеми делами вертят. А поскольку я человек светский, стал вроде поставщика, посредника между общиной и большим миром, слугами антихристовыми захваченным…