Лоханка

Калашников Сергей Александрович

* * *

Анну я окликнул через лаз в стене, когда она заглянула в дровяник:

— Здравствуй, — только и сказал.

Она кивнула в ответ и, не сказав ни слова, принялась набирать поленья.

— Тётя Паша дала мне понять, что детки-то у тебя — наши, — продолжил я заранее заготовленную речь, и увидел, как недобро блеснули её глаза в узкой щели плотно намотанного на голову платка. Но снова ничего не услышал в ответ. — Знаю, что пока не пройдёт срок траура, и подкатывать к тебе со сватовством не стоит, однако, раз уж деток делали вместе, то позволь мне хоть как-то поучаствовать и в дальнейшей их жизни.

Возьми

пока денег, нужны ведь они. Ну а про остальное… — я замялся. — Ну, не научился я с женщинами правильно обходиться. Может, потому, что и не старался особо, или не понимаю чего. Так что, прости, коли не так сказал.

И опять она мне ничего не ответила. Подошла, забрала деньги и благодарно кивнула.

* * *

Приехавший из Москвы инженер Федотов оказался тем ещё кадром. Он, как дважды два, доказал мне, что вездеход наш сделан совершенно неправильно и вообще ни на что не годится. Что всё нужно переделать… Маркелов, начальник участка, ответил на это в смысле: «рисуй, как правильно», а представитель интендантской службы Кузьмин чуть с кулаками на него не бросился:

— Ты понимаешь, что говоришь?! Наши войска в Кахетии задыхаются без бранзулеток. Посмотри, сколько заявок на транспортные машины поступает от полков, занимающих позиции на низменных участках Алазанской долины! Чем ещё можно подвезти снаряды на батареи через эти болота и бесчисленные речки?

Это у нас такая утренняя разминка, после которой мы, собственно, и приступаем к работе. К какой? Военных не устраивает низкая грузоподъёмность вездеходов — я больше чем восемьсот килограммов писать в технических данных отказываюсь, что и подтверждаю расчётами — прутки из пружинной стали, из которых делаются торсионы на такой длине рычага при повороте на угол… инженер Федотов согласен, но он считает необходимым применить более толстые прутки.

— А ты их найди! — в один голос вопят Маркелов и Кузьмин.

— Это не моя забота — пусть работают снабженцы.

— Я — снабженец! Военный снабженец, — осаживает «критика» интендант. — Но не могу заставить завод, работающий в интересах железнодорожного ведомства, изменить техпроцесс, заточенный на выпуск стандартного для стальных магистралей комплектующего.

— Тогда нужно менять саму систему подвески, — упирается Федотов.

Вот тут-то я и объясняю ему, как он неправ, потому что сразу ухудшится плавность хода, возрастут механические нагрузки и моторы начнут выходить из строя, раз за разом, исключительно из-за тряски.

И тут же начинается проработка вопроса об увеличении количества независимых опорных катков и, как следствие уменьшении их диаметра, что как раз напрямую и ведёт к росту грузоподъёмности. Я с облегчением вздыхаю, потому что ни об увеличении скорости, ни об усилении бронирования никто из присутствующих даже не заикается. Иначе мы бы мигом влетели в давно известный логический парадокс, сильно осложнивший жизнь конструкторам танков, на решения которых сильное воздействие оказывали военные. Так вот — наш военный озабочен транспортными возможностями машины, среди которых грузоподъёмность и проходимость полагает главнейшими. Правда, на третьем месте для него — удобство погрузки-разгрузки, но это уже не так страшно — ищут наши снабженцы верфь, на которой штампуют крышки судовых люков.

Я же прежде всего думаю о ремонтопригодности — таковы издержки моей основной профессии. Дядя Вася Маркелов печётся о технологичности — он у нас самый, что ни на есть производственник.

Инженер Федотов — мечтатель, желающий создать верх совершенства. И ещё он неплохо осведомлён о том, на каких заводах сейчас что делают. Все мы вынуждены выяснять, можно ли изгибать по малым радиусам броневую сталь толщиной шесть миллиметров, и выдержит ли она винтовочную пулю, с какого расстояния, а бронебойную, то есть с твёрдым сердечником?

Я так подробно рассказываю об этих тонкостях потому, что в тот период они меня самым серьёзным образом занимали, потому, что знаю — все технические долгожители появились на свет в результате мучительного выбора компромиссов и после кропотливой доводки. А делать тяп-ляп не люблю — не радуют меня плохо сделанные вещи. Кроме того, увеличение количества опорных катков с уменьшением их диаметра заставляет волноваться о возможности натяжения гусеницы без натяжного катка и без поддерживающих, из-за которых полетит целый ряд удобных компоновочных моментов, а вместо Дегтярёва крупнокалиберного нам настойчиво предлагают Дегтярёвы танковые обычного винтовочного калибра. Зато со Сталинградского Тракторного можно брать облегченные гусеничные траки и не бензиновые, а дизельные двигатели, построенные по оппозитной схеме. Те же сорок пять-пятьдесят лошадок, но заметно менее требовательные к топливу и более экономичные. Опять же трансмиссия у них подходящая под наши нагрузки. В общем — есть и хорошие новости. Однако, машину мы делаем заново — слишком большой задел усовершенствований накопили для того, чтобы держаться за старый конструктив.

* * *

Сегодня был хороший день — снабженцы приволокли крышки корабельных люков двух размеров. Маленькие, для пролезания через палубные поверхности головой вперёд. И — размером с обычную дверь. Выполнены они из стального листа штамповкой, дающей достаточно жесткий выпуклый профиль, чтобы обеспечить плотное прижатие к плоскости крыши или кормы нашей машины. Есть над чем покумекать, потому что поставки этих «узлов» нам обещаны.

И тут влетает младший сынишка соседки моей, Павлы Никитичны, или тёти Паши, и сообщает:

— Дядя Ваня! А к вам военный в гости приехал. С дамой.

Конечно, я тут же сорвался и помчался. Кто бы, вы думали, осчастливил меня визитом? Кобыланды — кто же ещё? И женщина с ним держится уверенно, будто жена.

— Познакомься с Софико, — сказал мне старый товарищ, сияя от гордости.

— Беспамятный, — смутился я, протягивая руку.

— Кобыландыева, — улыбнулась красавица, непринуждённо подавая мне свою тонкую ладошку.

Сразу видно, что из благородных. Из «бывших», как сейчас говорят. Не зевает, однако, мой друг. Да и в петлице у него уже не треугольник, а квадратик — их ещё кубарями зовут. Всего-то несколько месяцев прошло, как мы расстались, а уже два повышения в звании, причём он теперь не младший командир, а средний. Комвзвода — это примерно лейтенант.

Пока мы с гостем радостно смотрели друг на друга, его супруга продолжала «докладывать»:

— Нас послали в Москву на курсы читать лекции о тактике применения бранзуколонны для доставки довольствия и питания в действующие войска в сложных дорожных условиях. Но он — такой хитрый! Хочет воспользоваться случаем и ходатайствовать о направлении его на учёбу. Поэтому ему надо где-то оставить меня на время, пока он всё это уладит и ещё попросить вас посмотреть тексты докладов и схемы маневрирования. И таблицы проверить, — и взглянула на меня просительно.