Ломбард в Хамовниках
Шрифт:
Филенок с первого взгляда не понравился Сергею. Строит из себя какого-то махрового сыщика, только без понятия, какого. Ну не Алана же Пинкертона, о котором он ничего не знает. Сергей как-то в присутствии парней спросил его, уж не Пинкертону ли он подражает, тот уставился на него, не понимая, о чем речь. Пришлось ему и всей ораве толково пояснить, что знаменитый американский сыщик, гроза воров, разбойников Алан Пинкертон. Он был сначала шерифом, ну, главным судебным властителем в одном американском графстве. Потом создал собственное розыскное агентство и специализировался как раз на раскрытии краж на железной дороге. Выдающийся сыщик. Понятно?
Откуда ты это знаешь, бросил фразу обескураженный Филенок. Сергей насмешливо улыбнулся, нам преподавали пинкертоновщину на первом курсе в университете. Могу принести
Понятно, что блатные высказывания, принесенные с улицы Филенком, другими парнями, особого интереса у Сергея не вызывали. В них ощущалось влияние жаргона московских уголовников низкого пошиба, всяких подзаборных. Ну не на них же равняться. Однако, с другой стороны, эти грубоватые шуточки-прибауточки, как ни странно, цеплялись, запоминались и повторялись. Да и Трепалов на теоретических занятиях поучал молодежь, говорил, что жаргон, или по-воровскому «феня», – это речь деклассированных вымирающих элементов. И чтобы вы, «братцы-сыскари», знали, феня произошла от бродячих торговцев, которых называли офенями. Преступники взяли от них наиболее типичные сочные выражения. Делалось это с одной целью – иметь свой скрытный язык, отличаться от городских обывателей, чтобы по «фене» можно было сразу опознать своего. Понятно говорю? И вам, молодые сотрудники уголовного розыска, «феню» надо знать. Это есть настоящий воровской язык, ключ к блатному миру. Может случиться, что кому-то из вас придется оказаться в малине или другом притоне. И если вы покажете там свое умение «по фене ботать», то вас признают за своего. На экзаменах мы вас, «братцы», проинспектируем, сведем с настоящими урками, они либо подтвердят вашу пригодность, либо…
Сергей шел по коридору дальше. Парни пожимали плечами, смотрели ему вслед, перешептывались. Ишь, какой важный! Курс университета кончил. Не начальник, но все повадки имеет. Они знали, что этот серьезный питерский идет к Трепалову, к своему земляку. Тот сам год назад, как приехал в Москву. Похоже, что главный начальник будет обсуждать с практикантом планы подготовки новой операции. Все догадывались какой. Наступал решительный этап в борьбе с бандами. В Москве их развелось свыше тридцати. Одна страшней другой. Что ни день, то убийства, грабежи, насилия, выстрелы, взрывы. Житья от бандитов не стало. Москвичи по вечерам боялись появляться на плохо освещенных улицах – шпаны развелось – не пройти. Но самой жестокой среди прочих московских банд считалась банда Сабана, многократно судимого уголовника, которому помогал бывший царский офицер, некто по прозвищу Капитан. Этот армейский служака из прошлого мстил пролетариям, отобравшим у него собственность, и поставил под ружье почти сорок человек! Целая рота! Все до зубов вооружены. У каждого в кармане финка, револьвер или «пушка», взрывные бомбочки. Такие запросто могли напасть на отделение милиции и перестрелять там всех и вся.
Может быть, на Сабана готовится облава, дошла его очередь? Или на Яшку-Кошелька? Этот тоже приосанился, набрал головорезов, почище, чем у Сабана и грозился весь город поставить на колени. Тоже царь зверей нашелся. Но почему именно с новичком Трепалов обсуждал особенности предстоящей сложной операции? Не слишком ли большая честь?
Дело не в чести, объяснял своим напарникам желавший поправить свой пошатнувшийся авторитет Филенок. Дело в том, что заместитель Трепалова серьезно заболел. А свято место пусто не бывает. Вот новичок и подсуетился – практикуется. Примеривает новую должность.
Ошибался в своем прогнозе Филенок. Причина сближения двух бывших питерских крылась в другом. «Братцы-сыскари» не знали главного – Будилин близко сошелся с Трепаловым еще в петроградском угро, в котором ранее служил отец Будилина. Во время операции по поимке главаря банды Боцмана, наводившего ужас на жителей Петрограда, старший Будилин был смертельно ранен и просил Трепалова стать опекуном над его единственным сыном, студентом университета. Трепалов пообещал. Потому и учил молодого сотрудника, который бросил учебу, разным премудростям милицейской службы, прививал ему кодекс чести работника правоохранительных органов новой
Сергей остановился перед обитой коричневой кожей дверью кабинета. На вывеске значилось: «Начальник МУУРа», ниже табличка – «Приемная». Прежде чем пройти к Трепалову, надо было поздороваться с секретаршей Ириной Сомовой, пройти ее контроль. Когда Сергей после осторожного стука открыл дверь, то увидел девушку, сидевшую у окна за новенькой пишущей машинкой «Ундервуд». Ирина осваивала незнакомую американскую технику – усердно била по клавишам, с щелканьем и звоном двигала каретку. Но вот она обернулась в сторону вошедшего. И весь ее облик сделался томным. Ирина заморгала, стала поправлять вьющиеся светлые волосы, ее взгляд совершал привычный путь – в угол, на нос, на предмет. Так раньше воспитанные светские барышни старались кокетничать с предметом своего знакомства.
Подобно часовому внизу Ирина расспросила практиканта Будилина, по какому он делу, повертела в руках его мандат. И только после этой привычной процедуры разрешала войти в кабинет.
– Ты слышал что-нибудь о новых налетах питерской банды Боцмана? – с ходу после рукопожатия начал Трепалов.
– За последнее время нет.
– Вот видишь, значит, наши ребята там неплохо поработали.
– Да, но перед моим отъездом в Москву на Сенной было совершено ограбление нескольких ларьков. Потом вечером того же дня налетчики Боцмана пытались взять кассу на Николаевском вокзале…
– Ха, именно, пытались. И ничего у них не вышло, верно? – прервал Сергея Трепалов.
– Видимо, сорвалось? – не понял Сергей.
– Не сорвалось. У них не было заводилы, не было главаря Боцмана. И все дела. Боцмана убили наши в перестрелке. Отомстили за твоего отца. Нового вожака парни себе не выбрали, переругались, чуть не перестреляли друг друга. Короче, банда Боцмана, по сути, распалась и кассу на вокзале взять не сумели.
– Наши молодцы, постарались.
– Молодцы, конечно. Нет Боцмана, нет его банды, нет дерзких ограблений. Человек не может жить без головы, правильно? Вот и в Москве нам надо устранить прежде всего главарей. Нет главаря – и банда распадается. Понял задачу? А уж Боцман куражился, помню, хвастал, что всех милиционеров повяжет, в Неву сбросит. Хотел нас утопить. Не вышло.
– А в чем наша задача-то? – не удержался от вопроса Сергей.
– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, – сказал Трепалов, усадил Сергея на кожаный диван, а сам подошел к окну. Он теребил короткую штору, смотрел на узкую неприметную улицу. По ней изредка громыхали подводы, пробегала легкая повозка, иной буржуйский экипаж. Бородатый дворник в высоком картузе и в белом переднике убирал в совок навозные кучи. Дворник поднял голову, посмотрел в окно, Трепалов опустил штору и отошел в сторону.
– Этот Боцман, тоже бывший моряк, только с гнилым нутром, оказался прозорливым налетчиком. Хитрый бестия, он многое рассчитал наперед. Мы думали, что разгромим его банду – и все, в Питере наладится нормальная жизнь. В общем, стало полегче. Но теперь сложная ситуация перекидывается на Москву. Этот Боцман, когда был жив, задумал наладить связи с московскими жиганами. Понимаешь его хитрость?
Сергей послушно закивал головой, хотя и не очень понимал, о какой хитрости идет речь.
– Боцман хотел наладить налеты в Москве. Ограбил в столице магазин, склад, артель, сел в поезд, оказался среди мешочников и вернулся домой в Петроград с ценной поклажей. Пойди поймай его. Боцмана нет, а его идея жива. И теперь от имени Боцмана питерские мазурики направляют в Москву на тайные переговоры с московскими бандюганами своего посланца. Собираются вместе совершать налеты.