Лондон
Шрифт:
Перемены поистине поражали. Церковь разорили. Старая темная крестная перегородка, любимая Питером, исчезла. Ее сожгли. Стены побелили. Алтарь заменили непокрытым столом посреди церкви. Разбили даже новые витражные стекла. Сьюзен знала, что вандализм творился повсюду, но здесь, в церкви брата, он отозвался больнее. Она недоумевала: неужели протестанты всерьез надеются очистить свои грешные души уничтожением всяческой красоты? Но, несмотря на эти ужасы, женщина твердо держалась правила: молчать.
Сьюзен не спешила радоваться и восхождению на трон Марии, сестры Эдуарда, когда сей юный король-протестант скончался. Да, Мэри, как дочь испанской королевы, страдалицы Екатерины, была ярой католичкой. Да, она поклялась вернуть Англию в лоно истинной Римской церкви.
– Но
Увы, именно так и случилось. Вопреки протестам подданных та настояла на браке с испанским королем Филиппом. Отныне католическая вера в сознании многих англичан ознаменовалась подчинением не только папе, но и чужому королю. Затем начались сожжения протестантов. Казнили всех зачинщиков реформ. Когда сгорел Кранмер, Сьюзен пожалела его. Когда на костер отправился жестокий старый Латимер, она лишь пожала плечами: «С другими он поступал хуже». Но вскоре англичане уже прозвали свою королеву Марией Кровавой. Сьюзен, когда королева умерла бездетной после пяти лет неудачного правления, ничуть не удивилась тому, что вопрос с английской верой остался открытым.
Из детей короля Генриха осталась только Елизавета – дочь Анны Болейн, и Сьюзен была уверена, что она не вернет Англию Риму. Ведь если истинным авторитетом окажется папа римский, то брак ее матери со старым королем придется считать незаконным. Сама же молодая наследница станет бастардом и лишится права на английский престол. Поэтому Елизавета совершенно логично разобралась с религией. Вопрос о мессе был разрешен формулой столь темной, что толковать ее удавалось в любую сторону. Религиозные обряды в известной мере сохранились. Авторитет папы отрицался, но Елизавета тактично назвалась не главой Английской церкви, а ее верховной правительницей. Этим она возвещала католикам: «Я дала вам реформированный католицизм». Протестантам же – «Папству не быть». Или, как сухо выразилась Сьюзен: «Ублюдочное дитя – ублюдочная Церковь».
Но даже Сьюзен не могла не признать мудрость Елизаветы. По мере того как Европа разделялась на два огромных и все более враждебных религиозных лагеря, положение английской королевы становилось не из простых. Заигрывая с могущественными католиками и даже намекая на возможность брака с католическим правителем, она испытывала все большее давление со стороны протестантов из Лондона и других городов. Удивляться этому не приходилось. Просвещенным купцам и ремесленникам, получившим английские Библию и молитвенник, нравилось мыслить самостоятельно. Их торговые партнеры в Нижних странах, Германии и даже Франции часто тоже оказывались протестантами. В протестантизме постепенно развились крайние течения – их приверженцы прозвали себя пуританами. Даже если бы Елизавета ненавидела протестантов, а она им симпатизировала, королева не сумела бы пресечь этот процесс без тирании и кровопролития.
Поэтому она и ее выдающийся министр, великий Сесил, пошли на известный компромисс. «Мы не стремимся заглянуть в сердца людей, – заявили они. – Но мы обязаны соблюсти внешние приличия». Это была гуманная и вынужденная политика, за которую в целом была благодарна даже Сьюзен. И когда папа, теряя терпение в пререканиях с английской королевой, пригрозил отлучением, если та не вернет свое королевство в Христово стадо, Сьюзен с удивлением поймала себя на досадливой реплике: «Хоть бы не отлучил».
В эти годы только одно исторгло у нее вопль ярости. Речь шла об издании в 1563 году смелой книги, известной как «Книга мучеников» Фокса – редкого образчика бесстрашной пропаганды. В этой книге, старательно выписанной с целью разжечь скорбь и бешенство в каждом сердце, подробно описывались английские страстотерпцы, под которыми разумелись протестанты, пострадавшие при Кровавой Мэри. О католиках, которые претерпели мученичество до них, не говорилось ни слова. О том, что некоторые из упомянутых протестантов – тот же порочный старый Латимер – сами являлись палачами, благополучно умалчивалось. Книга шла нарасхват. Вскоре уже казалось, что и не было преследования иного, нежели
– Вот вранье! – негодовала Сьюзен. – Боюсь, что так и продолжится!
Оно и продолжилось. «Книга мучеников» Фокса удостоилась семейного чтения, ею наставляли детей, и она много поколений формировала отношение англичан к Католической церкви.
Но в остальном, не считая этой вспышки, Сьюзен хранила молчание. Она была сыта неприятностями и твердо решила жить в мире. Мир был дарован ей, по крайней мере, в этой жизни, за исключением одной мелкой помехи.
Долго прослужив при дворе, где толком так и не возвысился, ее брат Томас женился поздно. Девушка была из хорошей семьи и со средствами, но, как подозревала Сьюзен, с пятнышком на репутации, которое мешало замужеству. Она подарила ему сына, потом умерла. И вскоре Сьюзен получила от брата письмо, в котором тот сообщал, что тоже не задержится в этом мире и намерен отправить своего малого сына и наследника в Рочестер, «где вы с Джонатаном, не сомневаюсь, о нем позаботитесь».
Так вышло, что на склоне лет Сьюзен обзавелась новой обузой – красавчиком-мальцом с золотисто-каштановыми волосами и, не могла она не признать, исключительным обаянием. Его звали Эдмунд.
Правда, порой она задумывалась, не чересчур ли он дикий.
«Глобус»
Долгое правление королевы Елизаветы I прослыло золотым веком, но лондонцы тех времен могли бы расписать его подробнее. Во-первых, большей частью сохранялся мир. Елизавета отличалась врожденной осторожностью; благодаря же выходкам своего отца она и вправду не могла позволить себе воевать. Отмечалось и умеренное процветание. Жизнь всех, даже горожан, продолжала зависеть от урожая, и с этим королеве повезло. С открытия Колумбом Америки прошло уже семьдесят лет, но только при ее правлении английские авантюристы – те же Френсис Дрейк и Уолтер Рейли – отправились в свои экспедиции, по сути являвшиеся смесью пиратства, торговли и колонизации, с которых и началось широкое освоение Нового Света Англией.
Но решающим событием царствования Елизаветы стала широкомасштабная война, от которой она уклонялась тридцать лет, однако неизбежно втянулась. Причина была религиозной. Реформация нанесла Католической церкви сильнейший удар, и Рим ответил на вызов: Церковь, располагая преданными орденами вроде иезуитского и мощным оружием – инквизицией, – постановила отвоевать утраченное. Среди первых в списке числилось еретическое английское королевство. Скрыть истинные симпатии Елизаветы было невозможно, а под началом суровых пуритан многие подданные увлекали ее еще дальше в лагерь протестантов. И вот взбешенный папа предписал английским католикам покончить с верностью королеве-раскольнице. Фактически же он искал союзников, готовых ее сместить. Одной из кандидатур была ее кузина-католичка Мария, королева шотландцев. Изгнанная шотландцами-протестантами и содержавшаяся в замке на севере Англии, эта романтичная и своенравная особа буквально притягивала к себе католические заговоры. Она необдуманно ввязалась в один из них и в итоге была казнена. Но имелся другой кандидат, намного сильнее недалекой Марии.
Женясь на Марии Тюдор, испанский король Филипп рассчитывал заполучить английскую корону для своей габсбургской семьи. Теперь он мог добыть ее силой – прекрасная возможность хорошо послужить за истинную веру. «Это не что иное, как Крестовый поход», – объявил он.
В конце июля [50] 1588 года Испания выслала флот, какого мир еще не видел. Задачей Армады было высадить на берега Англии несметную армию, против которой скромное ополчение Елизаветы оказалось бы бессильным. Филипп не сомневался, что в Англии на его поддержку поднимутся все верные католики.
50
Армада отправилась в плавание еще в мае, но из-за шторма вынуждена была укрыться в Ла-Карунье. Плавание было продолжено 22 июля.