Лондонские тайны
Шрифт:
— Я буду нема с ним как рыба, — повторила Сюзанна. — Но вы сказали, что я увижусь с ним сегодня вечером?
— Я не изменю своему обещанию, — сказала француженка и в ту же минуту позвонила горничной и спросила письменный прибор.
Она написала две записки и отдала горничной, сказав:
— Марриет, вот две записки: эту передай Джеймсу и скажи ему, чтобы он сейчас же отнес к доктору, другую отошли с Диком майору, чтоб через полчаса она была на месте! Передай Меду, чтоб в половине седьмого была подана карета княгини. Ну, а теперь можешь идти.
— Ма chere niece, — продолжала герцогиня после ухода горничной, — сегодня в Ковент-Гарденском театре немецкая опера. Вся аристократия соберется там. Переоденьтесь — мы едем в театр.
— Но вы обещали?
— Сэр Бриан Ленчестер тоже приедет в театр.
— Однако, откуда вы это знаете?
— Будьте уверены, моя милая племянница, что вы там его увидите.
Глава одиннадцатая
КАССА
В Лондоне, от угла Финчленской улицы и Корнгильской площади, в то время, когда происходили описываемые события, пролегал тесный грязный немощеный переулок. В него, Финчленскую улицу и Корнгильскую площадь выходил тремя своими сторонами громадный дом. Сторона, выходившая в переулок, была мрачного вида; в части, выступавшей на улицу, кипела промышленность; наконец, фасад на площади, великолепный снаружи, занят был в нижнем этаже двумя роскошными магазинами.
На одном из них красовалось имя Фалькстона. Это был магазин ювелирных изделий. В другом продавались всевозможные туалетные вещи: тут были и лакированные ботинки, шелковые чулки, манжеты, готовые сюртуки, фраки, пледы и т. д. Второй магазин, как видно по вывеске, принадлежал мистрисс Бертрам.
Оба магазина пользовались большой известностью и привлекали к себе многих покупателей.
Финчленская улица, довольно узкая и достаточно грязная, была как бы переходной ступенью от широкой, светлой и чистой площади к мрачному переулку. В части вышеозначенного громадного дома, выходившей на эту улицу, находилась, между прочим, меняльная лавка. В окнах ее были вделаны крепкие решетки и висели шторы, что придавало ей таинственный вид. Хозяина звали Вальтером. В соседней лавке помещался продавец и скупщик старых вещей и редкостей Практейс.
В мрачный переулок смотрели девять-десять окон большого дома. Окна были укреплены массивными железными решетками, а стекла замазаны мелом, так что любопытному глазу нельзя было высмотреть, что находилось внутри дома. Здесь помещалась контора торгового дома Эдуарда и K°.
Все соседние кумушки ломали головы над вопросом: какую торговлю вел торговый дом? И ни одна не могла добиться толку. Видели, что часто приносили туда тюки; замечали, что нередко даже повозки останавливались у дверей, тюки и пакеты исчезали в доме; но никто никогда не видал, чтобы что-нибудь из него выносили. Никто также не знал в лицо ни хозяина торгового дома, ни его компаньонов. Регулярно, раз в месяц, человек тридцать, а иногда и более, матросов входили в контору торгового дома. Единственное живое существо, которого видали, был лакей, появлявшийся иногда на пороге дома и неизменно одетый в ливрею огненного цвета.
На другой день после бала в Тревор-Гоузе матросы несколькими группами вошли в дом. Лакей, насчитав их три дюжины, запер дверь на замок и удалился.
Матросы почти все были здоровые ребята, с отчаянной наружностью. Взглянув на их физиономии, сразу можно было заметить, что большая часть их погрязла в разврате.
В числе их находились два мальчика, едва вышедшие из детского возраста.
Читатель уже знает некоторых из этих молодцов.
Тут был и здоровенный Том, толстая бочка Чарли, Патрик, лающая собака Сони, мяукающая кошка Снэль и другие сотоварищи капитана Педди, которых нет нужды здесь называть по именам. Но, странное дело, самого добрейшего капитана, в его синем застегнутом фраке и лосиных панталонах, видно не было.
Контора помещалась в громадной комнате, разделенной надвое решеткой, плотно занавешенной изнутри толстою зеленою занавесью. В решетке находились маленькие окошечки. Под одним из них виднелась надпись: «Касса». Вдоль стен в комнате стояли скамьи, на которые теперь, храня глубокое молчание, усаживались матросы.
Один из них, пришедший самым последним, не находя себе места, встал в углублении окна и приложил лицо к стеклу, густо замазанному мелом. С первого взгляда могло показаться, что он намеревался соскоблить мел, а между тем указательным пальцем правой руки он с удивительной быстротой перебирал пальцы на левой, видимо, что-то высчитывая. На нем было надето, поверх синей рубашки, пальто, сшитое из грубого сукна. Грязные с заплатами и толстыми подошвами сапоги прямо бросались в глаза, потому что короткие панталоны из полосатой шерстяной материи и с разрезами внизу, по сторонам, почти не доходили до них. На голове его едва держалась старая шляпа с крошечными полями.
Он был весьма низкого роста и с широченными плечами, заключавшими в себе, по-видимому, громадную силу. Под низким, едва заметным лбом, прямо, безо всякого углубления, начинался длинный узкий орлиный или, вернее сказать, совиный нос. Бороды, в строгом смысле, у него не было, но нет подбородке и щеках висели длинные рыжеватые клочки волос. Узенький рот с тонкими, почти незаметными губами, имел по сторонам две морщинки, так что, казалось, будто человек постоянно улыбается. Во взгляде его не было определенного выражения: он был то проницателен, то лукав, то дерзок.
Прежде чем назвать этого человека, мы укажем на одну примечательную черту его костюма: в пальто, в панталонах, в жилете и даже в брюках — везде были карманы. Одно пальто имело их ровно полдюжины. Звали человека Боб Лантерн.
Матросы ждали несколько минут.
Наконец из-за зеленой занавески раздался голос:
— Все налицо?
— Все, мистер Смит, — отвечал Том Тернбулль, — который, по-видимому, стоял во главе своих товарищей.
— Все — мяу! — пропищал с гримасой маленький Снэль.
Послышался резкий и сухой звук. Отпирался тяжелый замок.
— Экой ведь я рассеянный! — донесся голос невидимого мистера Смит. — Я забыл разменять ассигнации. Николас!
Явился Николас, лакей, в ливрее огненного цвета. Он был тоже за решеткой. Конторщик подал ему пук ассигнаций:
— Ступай, разменяй сейчас же!
Николас удалился.
— Слышали вы? — тихо спросил Том тихим голосом.
— Он послал разменять.
— Слышали, как не слышать, Том. Сейчас нам принесут деньжонок.
— Чарли говорит прозорливо, — заметил Снэль. Молчи ты, проклятая крыса! — сказал грубо Чарли. — Я не нуждаюсь в твоих подтверждениях.
Том Тернбулль поднялся с места, потом, не говоря ни слова, встал на скамью и посмотрел за решетку.
— Чего ты там смотришь? — спросили товарищи. Том сошел со скамьи и, приложив к губам палец, дал знак говорить тише. Потом знаком же подозвал поближе товарищей и сказал им топотом:
— Там, за решеткой, в двух шагах от нас, стоит открытый железный ящик.