Лондонские тайны
Шрифт:
— Он скоро женится, вот и разгадка, — вставил майор Боруэм.
При последних словах майора Мери покраснела.
Леди Кемпбел заметила волнение в племяннице и поспешно решила, что та сильно любит маркиза!
Мери после объяснения с тетушкой совершенно согласилась с ней в том, что она любит маркиза. Но в голове ее против воли являлись мысли о Франке Персевале, хотя она и порешила, что не любит его. Ей делалось жалко себя, жалко Франка, когда она думала, что будет скоро женою маркиза Рио-Санто.
И теперь, когда о ее браке с маркизом узнал свет, она поняла, что возвращаться поздно, и что приближается минута, когда надо будет решиться действовать, что нельзя уже думать о двоих. Эта мысль сильно подействовала на ее слабую натуру.
Маркиз очень изменился, заметил кавалер Анджело Бембо.
— Даже узнать нельзя, — прибавил майор Боруэм.
Сэр Джеймс Ватерфильд и доктор Мюллер повторили слова майора Боруэма с небольшими изменениями.
— Что же сталось с нашим милым маркизом? — продолжал допрашивать виконт де Лантюр-Люс.
В ответ четыре джентльмена вскричали разом:
— Он влюблен и…
— На три дня! — прервал виконт, грациозным движение положив шляпу под мышку.
— На всю жизнь! — произнес с каким-то особенным ударением в голосе майор.
При этих словах в Мери пробудилось на минуту чувство женского тщеславия, но это была только минута, вслед за которой тоска охватила ее сердце.
Бал начался. Мисс Тревор ушла под руку с Анджело Бембо в танцевальный зал. Там все как будто ожило. Под гром оркестра понеслись пары в бешеном вихре танца; все кружилось, пестрело и сливалось в постоянно и бесцельно двигающуюся толпу.
Леди Кемпбел все еще оставалась в кругу нескольких дам и мужчин, там разговаривали о маркизе Рио-Санто.
Прошло еще несколько времени, началась кадриль. Мисс Тревор как будто забылась и танцевала с увлечением. Вот она подходит после танца с разгоревшимися щеками к леди Кемпбел и в это самое мгновение раздается голос слуги, заглушивший весь шум в зале:
— Сэр Франк Персеваль!
В комнате наступило минутное молчание. Мисс Тревор в одну секунду побледнела, сердце ее сильно забилось.
Леди Кемпбел, заметив смертельную бледность племянницы, наклонилась и прошептала в виде ободрения и утешения:
— Перестань так волноваться, дитя мое! Не пугайся, будь тверда. Франк не знает еще, что потерял на тебя уже все права; поэтому первое свидание будет несколько тяжело для обоих, а там… там он узнает все. Ты была еще очень молода. Мы не знаем, не изменился ли и сам Франк.
Когда Мери услышала последние слова тетки, на глазах у ней выступили слезы.
— Не плачь, Мери! Не показывай слабости! — говорила леди Кемпбел. — Когда мужчина видит у женщины слезы, он думает, что она его еще любит. А ты ведь не любишь его?
Мери молчала.
— Да, конечно, ты его не любишь. Его нельзя любить после маркиза. Бедный Франк.
Мы уже видели, что леди Кемпбел отлично умела обманывать самое себя. Это же самое случилось с ней и теперь. Леди представилось, что ее долг утешать Мери, что без нее Мери заставила бы молчать в себе чувство к маркизу и из нелепого долга вышла бы замуж за Франка, а следовательно была бы несчастлива. Вот какие вещи способно создавать воображение женщины тонкого ума!
Усыпив таким образом свою совесть, леди Кемпбел была очень довольна собой. Ей казалось, что она только исполняет свой долг, заботится о счастье племянницы.
Благородный лорд принял Франка весьма радушно. Он искренне радовался его приезду. Он сам повел его к дочери; но тут бедного Франка покоробил холодный прием мисс Мери. Эта холодность проявилась в Мери потому, что сердце ее сильно рвалось к нему навстречу.
Одно имя Франка так подействовало на Мери, что сразу пропала ее напускная апатия. Вид Франка заставил ее сердце громко протестовать против брака с маркизом, но рядом с Мери сидела леди Кемпбел, а потому Мери скрыла внутренний разлад.
Франк взглянул на Мери доверчивым, радостным взглядом и искреннее приветствовал. Мери не могла вынести взгляда Франка, опустила глаза и не нашлась сказать ничего, кроме нескольких бессвязных слов.
Мрачное предчувствие заставило вздрогнуть Франка при этом ответе.
Он хотел что-то сказать, но леди Кемпбел как бы невзначай задела его опахалом.
— Весело ли было вам путешествовать? — спросила она вдруг и потом залпом прошептала:
— Завтра! Ради Бога завтра! Все смотрят на нее, на нас!
Франк был сбит с толку таинственным шепотом леди, он ничего не понимал.
— Завтра, — говорила чуть слышно леди Кемпбел с непритворным состраданием, которое еще более усилило мучение Франка, — завтра я объяснюсь с вами… Вы узнаете все… Я люблю вас все так же, бедный Франк… Она не виновата… Добрый Франк, простите ее… Она, бедняжка, долго боролась, страдала…
— Ради Бога, говорите скорее, миледи, что это значит! — вскричал, наконец, Франк.
— Прошу вас, сэр, не спрашивайте теперь… Завтра все скажу… — шептала еще тише и скороговоркой леди Кемпбел, и с искренним чувством пожала Франку руку.
Франк поклонился и отошел, сделав над собой отчаянное усилие.
— Милая моя, — говорила тетушка племяннице, — самое важное сделано, ты теперь можешь быть совсем спокойна. Тебе не придется говорить с Франком: из любви к тебе я сама переговорю с ним. Бедный, я никогда не решилась бы ему сказать, если бы дело не шло о твоем счастье — для этого я тысячу раз готова жертвовать собой.
Леди поцеловала белый и холодный, как мрамор, лоб Мери.
— Что с тобой, ангел мой, ты нездорова? — спросила она с нежной материнской заботливостью.