Лондонские тайны
Шрифт:
Леди Офелия, внезапно оторванная от сладких грез, смотрела на маркиза с ужасом.
— Я жду, — произнес он холодно.
— Чего вы требуете от меня, дон Хосе.
— Вы сейчас произносили слова об измене, тайне — я догадываюсь о ваших намерениях. — Человек, который попался мне на лестнице, — друг Франка Персеваля?
— Это правда. Он приходил ко мне по его поручению.
— По его поручению! — повторил Рио-Санто, горько улыбнувшись. — Вчера вечером вы, миледи, разговаривали с Персевалем, Разве вам
При этих словах Офелия подняла голову и проговорила с гордым спокойствием:
— Я знаю, милорд, что вы могущественны, но ваше могущество — могущество падшего ангела… и вы мне не страшны.
— Я вам не страшен, — повторил Рио-Санто глухим голосом.
Офелия несколько секунд хранила молчание.
— Я люблю вас, увы! — воскликнула она с отчаянием.
На одно мгновение на лице маркиза блеснула гордая, самодовольная улыбка, и он заговорил голосом, в котором не осталось уже и следа гнева.
— Офелия, простите мне за эту минутную вспышку, происшедшую от тайных, невыносимых страданий. Я несчастлив, в моем сердце борются две страсти и терзают меня. Во-первых, любовь к вам…
При этом графиня печально улыбнулась и подняла глаза к небу.
— Да, любовь моя к вам, — с сильным ударением повторил маркиз. — Во-вторых, мое ненасытное честолюбие. На своей дороге я встретил Персеваля и отошел в сторону. Клянусь честью, миледи, мне было жаль молодого человека, но он нанес мне оскорбление и я должен был наказать его. Мне ничего не стоило убить его без всякого сострадания, и я имел на это полнейшее право, так как, представься ему возможность, он не дал бы мне пощады. Между тем я его — только ранил.
— О, это благородно, это великодушно! Как много чистых, возвышенных чувств скрывается в вашей душе! — вскричала с жаром графиня.
— Но что пользы принесло мне мое благородство? — сказал Рио-Санто. — Вы пригласили его на свидание, он питал надежду получить от вас средство вредить мне и, как только пришел в себя, первой мыслью его было послать к вам своего друга. Вы хотите погубить меня, но за что же, Офелия? Вы желаете мстить, не принимая во внимание, что я несчастнее вас!
— Нет, милорд, — возразила графиня. — Я не желаю мстить, нет… и не хочу вредить вам. Случайно я сделалась поверенной страшной, кровавой тайны, которая свинцовой тяжестью лежит на моей совести. Я не могу без страха вспомнить об этом происшествии.
— Вы никогда не испытывали ревности, миледи? — спросил Рио-Санто вкрадчивым голосом.
— И вы еще спрашиваете меня!
— Отчего вы не хотите понять, что вспышка ревности…
— Ни слова более! — прервала его графиня. — Милорд!
Рио-Санто думал употребить ложь для оправдания себя, но ему вдруг стало стыдно; ему, смело отправлявшемуся
Читатель заметил, что у маркиза с графиней, кроме любовной тайны, была еще другая, с обнаружением которой могли рухнуть все планы и предприятия Рио-Санто.
Из чувства ревности леди Офелия думала рассказать об этой тайне. Маркиз, проведав, явился к ней, чтобы отклонить беду. Убеждения его произвели на нее свое действие, потому что она пламенно любила его, но он забылся и шагнул далее, чем требовала осторожность.
Чтобы поправить сделанную ошибку, он начал говорить с большим жаром:
— Графиня, вся жизнь моя есть не что иное, как борьба любви с честолюбием, борьба самая мучительная. Пожертвовать честолюбием для меня все равно, что умереть, С другой стороны, я скорее соглашусь умереть, чем жить без вас.
— Но разве вы ее не любите?
— Кого? Мери? Бедный ребенок! Нельзя не любить его! — сказал Рио-Санто с притворным состраданием.
— Я бы хотел любить ее так, как она того заслуживает, миледи, но между ею и мною стоит ваш образ.
— О, если бы вы в самом деле любили меня, дон Хосе! Если бы я была в этом уверена! — страстно воскликнула графиня.
— Верьте, верьте, Офелия! — вскричал маркиз, воодушевленный внезапным и почти искренним чувством. Если бы я не достиг своей цели, то…
— Вы опять стали бы для меня тем же, чем были прежде, дон Хосе? — с лихорадочной живостью спросила графиня.
— Чем был прежде?! Но разве я переменился, миледи? Чем можно вас убедить? Кто знает, что случится? Излечившись от честолюбия, которое снедает меня, я, может быть, приду опять к вашим ногам.
— И может быть, — повторила задумчиво графиня, — вы принадлежали бы только мне?
— Только вам.
С этого момента графиня стала рассеянна. Все ее внимание заняла одна тайная мысль, в которой заключалась не то надежда, — не то опасение.
— Вечером я еду в Ковент-Гарден, — сказала, наконец, Офелия. — Вы поедете со мной?
— К сожалению, я приглашен в ложу леди Кемпбел, но проводить вас — с величайшим удовольствием.
— Ваше согласие неполно, милорд, однако, я принимаю его. Потрудитесь подождать, пока я оденусь.
Графиня вышла и приказала горничной готовить вечерний туалет.
Когда леди Офелия начала торопливо одеваться, то крайне изумила горничную. Как! Ее госпожа, обыкновенно так заботившаяся о вечернем туалете, сегодня так к нему невнимательна!
— Хорошо, Женни, — сказала наконец графиня, — довольно!
— Не прикажете ли убрать ваши волосы, миледи?
— Не нужно, Женни.
— Не прикажите ли приколоть хотя бы несколько цветов?
— Нет, нет! Погоди, Женни, подай мне письменный прибор.