Лопе де Вега

Варга Сюзанн

Известно, что Лопе оставался у иезуитов два года и обучался в среднем и старшем классах. У него были знаменитые учителя, такие как отец Васкес и отец Хуан Руис, давшие ему основы гуманитарных знаний, которые своей глубиной и полнотой намного превосходят те, коими кичатся сегодняшние литературные критики. Уроки теологии, изучение Священного Писания, а также чтение молитв и пение псалмов соседствовали с изучением текстов древнегреческих и древнеримских авторов. Идеи гуманизма и педагогические идеи постепенного, поступательного развития человеческой личности лежали в основе того, что позднее стали называть «Ratio Studiorum», то есть «Распорядок жизни учащегося», являвшийся строгим планом усердной учебы, введенным в действие в 1584 году; в 1606 году сей документ, на деле бывший своеобразным уставом колледжа, был окончательно утвержден и с тех самых пор в мельчайших деталях определял весь образ жизни всех учебных заведений ордена иезуитов. Знакомство с естественными науками ограничивалось лишь элементарными понятиями евклидовой геометрии, а знакомство с философией — упражнениями в ученых спорах по примеру схоластов; более же всего времени посвящалось изучению латыни.

Лопе совершенствовал свои познания грамматики и риторики по учебникам отца Киприано Суареса, а также оттачивал свои познания синтаксиса и латинской метрики, то есть стихосложения, благодаря теориям Деспотера, изложенным в его «Комментарии по грамматике»; Лопе также развивал свой вкус, изучая творения великих классических поэтов и мифологию,

чье влияние очень ощутимо в его творчестве. Вот так строки Горация «Блажен тот, кто вдали от суеты…» (Гораций. «Эподы»), к которым он дал чрезвычайно глубокий комментарий, встретятся впоследствии в его поэтических и прозаических произведениях со строками из «Эклог» Вергилия, которого Лопе особенно любил. Именно в духе этих творений он в двенадцатилетнем возрасте осуществил перевод мифологической эпопеи Клавдиана «Похищение Прозерпины»; перевод этот произвел большое впечатление на учителей и соучеников Лопе, но, к сожалению, впоследствии был утерян.

Погружение в мир литературы и влияние преподавателей, столь благотворное на данном этапе формирования личности, способствовали тому, что Лопе обрел поразительную проницательность, которую проявлял на протяжении всей жизни в своих оценках и суждениях о литературных произведениях и произведениях искусства, а также обрел он и поразительное чувство свободы духа, раскрепощения, которое будет проявляться в его творчестве. Но самое большое воздействие на Лопе в период его пребывания у иезуитов оказало его участие в театральных постановках. Если в начале своей деятельности орден иезуитов еще полностью не разработал идею того, что станет истинным украшением и самого ордена как института, и всех его членов, и того периода, когда он оказывал столь сильное влияние на жизнь государства, а именно идею сочетать педагогику и драматическое искусство, то уже тогда в учебных заведениях ордена силами учащихся осуществлялись различные театральные постановки пьес к празднествам как светским, так и религиозным. Можно смело утверждать, что тот, кто позднее выказал себя в качестве самого плодовитого и самого популярного драматурга, извлек для себя из этой практики огромную пользу. Кстати, сам Лопе в 1609 году, когда писал свой знаменитый манифест «Новое искусство сочинять комедии», заявил: «Я сам писал такие пьесы в возрасте одиннадцати-двенадцати лет — в четырех актах и объемом в четыре тетради».

И так как учителям Лопе казалось, что столь бурной деятельности для него все же недостаточно, то его обучали также пению, танцам и искусству владения оружием, то есть фехтованию, которое, по словам Монтальвана, он постиг в совершенстве, что позволило ему укрепить свое тело и обрести завидную гармонию силы и ловкости. Позднее Лопе однажды сделал попытку стать учеником знаменитого учителя фехтования Пабло де Паредеса и довольно успешно скрестил с ним шпагу.

Лопе в то время был всего лишь мальчиком-подростком, для которого образование служило средством развития способностей и совершенствования ума. В нем уже можно было заметить первые признаки одаренной личности, мощной, сильной, но в то же время он был легок в общении, так сказать, уживчив и сговорчив, короче говоря, это была одна из тех личностей, что время от времени появляются на счастье людям. Процесс обретения знаний происходил не только в тех сферах, что будут способствовать развитию его искусства драматурга и вообще литератора, но также и в сферах, способных помочь ему завоевать благосклонность влиятельных высокородных особ, без поддержки коих не следовало и помышлять о том, чтобы посвятить себя литературе или искусству. Именно благодаря тому, что Лопе обучался в одном из учебных заведений ордена иезуитов, он получил доступ в общество, куда ему по его общественному положению путь был закрыт, именно там он познакомился с отпрысками и наследниками самых знатных семейств королевства. Среди них можно назвать сына пятого графа Лемоса, правда, незаконнорожденного, которого в колледже звали Хуаном де Кастро; в будущем он станет архиепископом Отрантским; именно знакомство с ним позволит Лопе познакомиться и с другими членами этого знаменитого, прославленного знатного семейства, в частности с наследником титула графа доном Педро Фернандесом де Кастро, вице-королем Неаполитанского королевства, который впоследствии наймет Лопе де Вега в качестве секретаря.

Лопе — юный паж на службе у епископа Авильского

Можно довольно легко представить себе, каковы были эти годы детства, проведенные между образовательным учреждением ордена иезуитов, семейным очагом и пребыванием у дяди в Севилье, и при этом никто не заподозрит нас в том, что мы предаемся безудержной игре воображения, ведь образ жизни в таких местах описан и известен. Можно также без особого труда представить себе, как юный Лопе задерживался в мастерской отца, куда благодаря профессиональной славе хозяина, как мы видели, стекались прелаты и священнослужители. Развитый и гибкий ум мальчика, его выдающиеся способности привлекали их внимание; именно там, как полагают, Лопе обратил на себя внимание дона Херонимо Манрике де Лара, блестящего деятеля церкви, преподававшего богословие в университете Алькала-де-Энарес, ярого противника иезуитов, решившего отвратить от них Лопе, взяв его под свое покровительство. Чтобы как можно лучше обрисовать эту сложную, многогранную личность, сыгравшую немаловажную роль в жизни Лопе, священнослужителя, столь разительно отличавшегося от дяди Лопе, с которым он, кстати, поддерживал дружеские отношения, следует уточнить, что дон Херонимо был одним из самых высокопоставленных иерархов церкви, но его образ жизни, характер и происхождение способствовали тому, что он в гораздо большей степени принадлежал к миру искусства и страстей. Архиепископ Кармонский, главный викарий, главный инквизитор, папский легат с 1571 года (папа римский назначил его таковым во время битвы при Лепанто), епископ Картахенский, впоследствии епископ Авильский, был сыном дона Алонсо Манрике де Лара, чьим сводным братом был воин и поэт Хорхе Манрике, бывший самой заметной фигурой в лирической поэзии Испании конца XV века. Сегодня его портрет можно увидеть в соборе в Авиле и прочитать на его лице все те добродетели, что внушили Лопе столь великое почтение и признательность. Трогательный пассаж в письме, обнаруженном сто лет назад, не оставляет никаких сомнений относительно того, какие чувства испытывал Лопе к этому человеку. Итак, в письме, датированном 2 января 1619 года, в котором Лопе просит о предоставлении ему должности капеллана, он так вспоминает того, кто в годы юности был его главным покровителем: «Три года назад я рассказывал вам о тех годах, что я провел на службе у Его Преосвященства епископа дона Херонимо Манрике де Лара. Любовь, которую я к нему испытывал, была безгранична так же, как и моя к нему признательность, ибо всеми моими скромными познаниями я обязан ему». Кстати, Лопе не раз посвящал ему свои творения, эклоги и пьесы, в частности первую пьесу в трех актах «Пастораль Хасинто»; к тому же он вывел Гарсерана Манрике, одного из предков епископа, в образе Ринальдо, героя своей эпопеи «Завоеванный Иерусалим». Так вот, именно по просьбе дона Херонимо Манрике де Лара Лопе де Вега поступил к нему на службу в качестве пажа.

Следует заметить, что в Испании того времени в положении слуги не было ничего унизительного, жизнь прислуги была организована в соответствии с точным ритуалом и подчинялась строгим правилам, среди слуг была своя иерархическая система, в которой дворяне и простолюдины могли разделять разнообразные обязанности. Многие идальго из когда-то очень знатных родов в те времена, оказавшись в трудных обстоятельствах, были вынуждены входить в дома грандов или

титулованных особ, чтобы найти работу в качестве прислуги, ибо подобная работа не могла причинить ущерба их чести и не могла представлять собой опасность для их общественного положения и ущемления их прав в отличие от любой профессиональной деятельности в сфере торговли. Профессия слуги, так как это была действительно профессия, целью коей было служение хозяину, имела множество ступеней, по которым человек совершал восхождение в соответствии с возрастом, и у каждой ступени были свои преимущества и свое вознаграждение за труды, предопределенные строгой системой. На самой нижней ступени этой лестницы находилась должность пажа, предназначавшаяся для самых юных; пажи, занимаясь самыми разнообразными делами по дому, получали в обмен помимо материального вознаграждения еще и гарантированное обучение тому, что им могло пригодиться впоследствии: правилам поведения в обществе, любезному обхождению, манерам, а также основам наук и литературы. Ежедневно наставник обучал их грамматике, риторике, латыни и греческому, а также обеспечивал необходимыми книгами. Облаченные в красивые ливреи цветов родового герба хозяина, пажи, как сказали бы мы сегодня, «развивали бурную деятельность» в прихожих, коридорах и передних, самим своим присутствием подтверждая вес и положение в обществе их господина.

Если Лопе и не провел долгое время в должности домашнего пажа, так как епископ Авильский даровал ему очень ценную привилегию, удалив из своей резиденции, о чем скажем чуть ниже, то все же этот опыт оставил свой след в его драматургии. Во многих его пьесах присутствуют воспоминания об этом периоде жизни, изобиловавшем яркими и разнообразными впечатлениями, периода, разумеется, не свободного от некоторой зависимости, но в то же время наполненного юношеским задором и весельем. Так, в комедиях «Королей создает Господь» и «Отмщенная неблагодарность» словоохотливые, хитрые пажи-шутники становятся совершенно необходимы своим господам, постоянно вмешиваясь в их жизнь и оказывая им помощь, в том числе и в любовных приключениях.

В университете Алькала-де-Энарес

Дон Херонимо Манрике де Лара взял на себя заботу о дальнейшей учебе своего пажа и позволил ему поступить в университет Алькала-де-Энарес; он сам там преподавал, а также пользовался особым авторитетом и властью в колледже Сантьяго (святого Иакова), основанном его семейством и по этой причине именовавшемся также колледжем Манрике. Почтение и бесконечная признательность, которые Лопе многократно проявлял по отношению к своему покровителю и благодетелю, неразрывно связаны с той поддержкой, что была ему оказана; об этой поддержке чрезвычайно красноречиво свидетельствуют следующие строки из «Филомены» Лопе де Вега: «Я был воспитан доном Херонимо де Манрике, направившим меня учиться в университет в Алькала-де-Энарес, где я и получил ученую степень».

Стоит ли подвергать сомнению, как это делали некоторые исследователи, это утверждение о пребывании Лопе в университете и о получении им там ученой степени? Это заявление Лопе подтверждается еще некоторыми его высказываниями и многочисленными свидетельствами его современников, хотя следует признать и тот факт, что ни один официальный документ не может подтвердить истинность этих слов, ибо архивы университета до сих пор хранят молчание по поводу пребывания Лопе в его стенах. Но ведь правда и то, что эти архивы столь же «несловоохотливы» и по поводу факта обучения в университете другого знаменитого драматурга, Тирсо де Молины, создателя бессмертного образа дона Хуана (известного в России под именем Дон Жуана, ставшим нарицательным. — Ю. Р.), хотя сам этот факт признан неоспоримым. К тому же все сходятся во мнении, что если бы Лопе действительно не прослушал бы курс в университете, то его враги, искавшие любой повод уязвить его самолюбие с тех пор, как он обрел огромную популярность, не преминули бы уколоть его этим, как, например, они сделали, когда он присвоил себе дворянский герб, высказав свое возмущение в связи со столь неблаговидным поступком. Время пребывания Лопе в университете тоже было предметом споров и породило множество вопросов, но, учитывая сведения из тех источников, которыми мы сейчас располагаем, с большой долей вероятности можно высказать предположение, что юный паж поступил в университет в 1576 году и покинул его два года спустя, вероятно, весьма неожиданно и, возможно, именно по этой причине без ученой степени. Но несомненно одно: он покинул университет, приобретя солидный запас знаний, инстинктивно ощущая, что этого багажа ему будет достаточно, чтобы двигаться вперед на литературном поприще; быть может, тем самым он избавил себя от опасности испытать чувство пресыщенности знаниями, что могло бы замедлить процесс развития его творческих способностей.

Впрочем, в то время, когда Лопе учился в университете Алькала-де-Энарес, этот университет был своего рода магнитом, притягивавшим к себе тех, кто руководствовался устремлениями в сферах духовных или научных поисков, подобно тому как Мадрид, столица королевства, притягивал к себе тех, кто, руководствуясь тщеславием и амбициями, мечтал о карьере при королевском дворе. Университету этому было уже около ста лет, и он небезуспешно соперничал с другими крупными университетами Иберийского полуострова, с такими как Саламанкский и университет Сантьяго-де-Компостела. Идея создания университета принадлежит прославленному кардиналу Сиснеросу («Кардиналу Испании», как его назвал в своей пьесе французский писатель Анри де Монтерлан), заложившему первый камень в основание здания 14 марта 1498 года, однако само строительство началось только в 1508 году. Создание университета соответствовало историческому и экономическому положению Испании той эпохи, когда в государстве возрастала роль церкви, которая была очень заинтересована в создании целостного религиозного образования, подчиняющегося католической церкви и способного противостоять идеям Реформации. Именно в этом состояло отличие университета Алькала-де-Энарес от созданного почти одновременно с ним в Париже «Коллеж де Франс». Более трех столетий университет «поставлял» испанской Церкви большинство ее иерархов и прелатов, а также элиту священнослужителей, получавших пребенду или доход с церковного имущества и пользовавшихся большими и малыми бенефициями. Сам факт поступления в колледж Сан-Ильдефонсо, где была сосредоточена вся университетская аристократия, для всякого молодого честолюбца был вожделенным шагом к осуществлению сокровенных чаяний. Кроме того, следует учитывать, что, если верить выражению, превратившемуся в пословицу, тогда у юноши для достижения жизненного успеха существовало три пути: «Церковь, море или королевский двор». И надо признать, что именно первый путь, избранию которого во многом способствовали решения Тридентского собора, был наиболее желанен, чтобы удовлетворить стремление молодых людей к блестящей карьере и повышению в чинах и званиях. В истории не раз выдвигался тезис, что церковь служила как бы своеобразным убежищем для избранных; на самом же деле она была весьма далека от этого и уж в любом случае этой ролью не ограничивалась; церковь, предлагая младшим отпрыскам семейств достойный общественный статус, настолько сильно притягивала в свое лоно элиту королевства, что в XVII веке некоторые из числа сильных мира сего стали проявлять беспокойство по поводу того, что самые талантливые молодые люди, так сказать «цвет нации», пополняют ряды священнослужителей. «Самое главное, — напишет в своем докладе королю Филиппу IV епископ Гаспар де Криалес, — состоит в том, что в Церковь и религию устремляются люди самые талантливые, самые здоровые, лучше и пропорциональнее всех сложенные, те, чьи приветливые и прекрасные лица свидетельствуют о наличии у их обладателей самого тонкого ума, самых блестящих способностей и умений. Среди них едва ли можно найти человека, даже чуть прихрамывающего или невысокого роста; среди них нет безобразных уродов, нет неловких и невежественных».