Лоренцаччо
Шрифт:
Лоренцо. Какая милость, государь! Вы удостоили бедного слугу чести личного посещения?
Герцог. Кто эти люди? Мне надо поговорить с тобой.
Лоренцо. Имею честь представить вашей светлости моего дядю Биндо Альтовити; он сожалеет, что долгое пребывание в Неаполе до сих пор не позволило ему упасть к вашим стопам. Другой синьор — славный Баттиста Вентури, который, правда, занимается изготовлением шелка, но отнюдь не продает его. Пусть нежданное появление в этом смиренном доме столь великого государя не смущает вас, дорогой дядя, ни вас, почтенный Вентури. То, о чем вы просите, будет даровано
Герцог. О чем вы просите, Биндо?
Биндо. Ваша светлость, я в отчаянии, что мой племянник…
Лоренцо. Звание римского посланника никому не принадлежит в настоящую минуту. Мой дядя льстил себя надеждой, что вы соблаговолите облечь его этим званием. Во Флоренции не найдется человека, который мог бы сравниться с ним, когда дело идет о преданности и почтении к дому Медичи.
Герцог. Правда, Ренцино? Ну что ж, мой дорогой Биндо, пусть так и будет. Приходи завтра утром во дворец.
Биндо. Ваша светлость, я смущен. Как выразить…
Лоренцо. Синьор Вентури, хотя он и не продает шелка, просит привилегии для своих мануфактур.
Герцог. Что за привилегия?
Лоренцо. Ваш герб на воротах и патент. Даруйте ему это, государь, если вам дороги те, которые любят вас.
Герцог. Прекрасно. Это все? Ступайте, синьоры, и мир да будет с вами.
Вентури. Ваша светлость! Вы меня преисполнили радости, не могу высказать…
Герцог(своей страже). Пропустите этих двух.
Биндо(выходя, тихо Вентури). Бесчестная проделка!
Вентури(так же). Как вы поступите?
Биндо(так же). Как мне поступить, черт возьми? Я получил назначение.
Вентури(так же). Это ужасно!
Уходят.
Герцог. Маркиза Чибо — моя.
Лоренцо. Жалею.
Герцог. Почему?
Лоренцо. От этого другим будет ущерб.
Герцог. Нет, клянусь, она уже надоедает мне. Скажи мне, милый, кто эта красавица, что расставляет цветы на том окне? Я уже давно все вижу ее, когда проезжаю мимо.
Лоренцо. Где?
Герцог. Там, напротив, во дворце.
Лоренцо. Так, ничего.
Герцог. Ничего? По-твоему, эти руки — ничего? Какая Венера, клянусь утробой дьявола!
Лоренцо. Это соседка.
Герцог. Я хочу поговорить с этой соседкой. Ах, черт! Если я не ошибаюсь, это Катарина Джинори.
Лоренцо. Нет.
Герцог. Я прекрасно узнал ее. Это твоя тетка. Черт возьми! Я забыл это лицо. Приведи-ка ее ужинать.
Лоренцо. Это будет очень трудно. Она добродетельна.
Герцог. Ну вот еще! Разве есть для нас добродетельные женщины?
Лоренцо. Я спрошу ее, если вам угодно, но предупреждаю — она педантка; она говорит по-латыни.
Герцог. Так что ж! Любит-то
Лоренцо. В другой раз, мой милый; сейчас я не могу терять времени — мне надо к Строцци.
Герцог. Как! К этому старому дураку?
Лоренцо. Да, к этому старому подлецу, к этому мерзавцу. Очевидно, он не может исцелиться от странной привычки открывать свой кошелек всем этим презренным тварям, которых называют изгнанниками, этим бродягам, которые каждый день собираются у него, прежде чем надеть в дорогу свои башмаки и взять посох в руки. Теперь я намереваюсь как можно скорее отправиться на обед к этому старому висельнику и возобновить уверения в моей искренней дружбе. Нынче вечером я смогу вам рассказать какую-нибудь забавную историю, какую-нибудь милую шалость, которая завтра утром спозаранку подымет, пожалуй, кое-кого из этого сброда.
Герцог. Как я счастлив, милый, что есть у меня ты! Признаться, не могу понять, как они тебя принимают.
Лоренцо. Полно! Если бы вы только знали, как это легко и просто — лгать, не стесняясь, в лицо дураку. Это доказывает, что вы никогда не пробовали. Кстати, не говорили ль вы мне, что хотели подарить свой портрет, уж не помню кому? Я могу привести вам художника, которому покровительствую.
Герцог. Хорошо, хорошо. Но подумай о твоей тетке. Из-за нее я к тебе и пришел. Черт возьми! Твоя тетка мне по вкусу.
Лоренцо. А Чибо?
Герцог. Я сказал тебе, чтобы ты поговорил обо мне с твоей теткой. (Уходят).
Сцена 5
Зал во дворце Строцци. Филиппо Строцци; приор; Луиза, занятая работой; Лоренцо лежит на диване.
Филиппо. Дай бог, чтобы это кончилось ничем. Сколько раз начиналась именно так неутолимая, беспощадная ненависть! Пустые речи, чад попойки, злословящий толстыми губами развратник, — и вот — война между семьями, и вот уже в ход идут ножи! Тебя оскорбили, и ты убиваешь; ты убил, и убивают тебя. Вскоре ненависть пускает корни; сыновей баюкают в гробах дедов, и целые поколения вырастают из земли с мечами в руках.
Приор. Пожалуй, я напрасно упомянул об этой злостной клевете и об этой проклятой поездке в Монтоливето, но разве можно терпеть этого Сальвиати?
Филиппо. Ах, Леоне, Леоне, спрошу тебя, что изменилось бы для Луизы и для нас всех, если бы ты ничего не сказал моим сыновьям? Разве добродетель дочери Строцци не может забыть то, что говорил какой-нибудь Сальвиати? Разве обитатель мраморного дворца должен знать все те непристойности, которые чернь пишет на его стенах? Что значит болтовня какого-то Джулиано? Разве дочь моя не найдет из-за этого честного мужа? Разве ее дети будут меньше уважать ее? Вспомню ли об этом я, ее отец, целуя ее вечером перед сном? До чего мы дошли, если дерзкая выходка первого встречного извлекает из ножен такие мечи, как наши? Теперь все пропало; Пьетро в ярости от всего того, что ты рассказал нам. Он ополчился; он пошел к Пацци. Бог знает, что может произойти! Если он встретится с Сальвиати, прольется кровь, моя кровь, моя, на камни флорентийских улиц! О, зачем я стал отцом!