Лос Анжелес Таймс
Шрифт:
— Его зовут Элиот Розен.
— Ну, по крайней мере, он еврей.
Майкл рассмеялся.
— А ты, Майкл, часом, не еврей? Я как-то не умею это определять.
— Наполовину, — солгал Майкл. По материнской линии.
— А кто же отец?
— Итальянец.
— И как они для тебя решили вопрос религии?
— К шести годам я был записан католиком.
— Ты мог бы стать совершенным иудеем.
— Сами увидите, вам понравится Элиот Розен. Он, возможно, доведет вас до сумасшествия, но вы полюбите его. Он — потенциальный
Лео застонал. Ты можешь себе представить, сколько денег было потрачено на этого Орсона?
— Элиот сумеет заработать вам уйму денег. Я это предвижу.
— Ладно, хотя такого упрямца, как ты, я еще не встречал, но, если он будет хорош для тебя, пусть заработает денег и для меня. Лео стряхнул пепел со своей сигары. — Я слышал, ты нанял менеджера по производству вне студии.
— Да, Лео, это так. Мне нужен был кто-кто, кто будет подчиняться непосредственно мне, а не вам.
— И ты нанял Барри Виммера.
— Верно, Лео.
— Майкл, тебе следовало бы знать, что он отсидел за растрату бюджета.
— Тогда он сидел на игле. Сейчас он больше не наркозависим.
— Не уверен.
— Лео, он так благодарен за предоставленный шанс, что будет вкалывать втрое усердней, чем любой другой на его месте. Майкл выдержал паузу. — Да, еще и за малые деньги.
— Это мне нравится. Но имей в виду, если он украдет у меня, я покрою недостачу за твой счет.
— Что ж, это разумно.
— А сколько ты собираешься заплатить этому еврейскому парню?
— Двести тысяч.
— Лео широко улыбнулся. — Не позволяй ему выкобениваться.
— Лео, даже если он станет выкобениваться, все обойдется гораздо дешевле, чем в случае с Марти Вайтом.
Когда женщины вернулись на свои места и стали садиться, нога Аманды Голдмэн скользнула по ноге Майкла. Он улыбнулся ей и засек в памяти это прикосновение для последующих размышлений.
ГЛАВА 28
Майкл отложил в сторону первый черновик киносценария Тихоокеанские дни и снял телефонную трубку.
— Алло.
— Марк, это Майкл Винсент.
— И что вы скажете? — спросил Адар.
— Скажу, что это чудесно. Вам удалось вытянуть из книги и ее суть, и чувство, и вы сумели прекрасно выстроить книжные диалоги.
— Но…?
— Никаких но. По-моему, ваш сценарий готов для съемок.
— Такого мне не говорил ни один продюсер, — сказал Адар. Тут должно быть что-то еще.
— Конечно, есть кое-что, но это никак не влияет на то, что вы сделали.
— Что именно?
— Ближе к концу вы выбросили апофеозную сцену и заменили ее другой, которая блекнет по сравнению с книжной версией.
— Вы имеете в виду ту сцену, в которой доктор поет для девушки и, тем самым, завоевывает ее сердце?
— Да.
— Майкл, есть две причины, по которым вряд ли возможно осуществить это в фильме.
— Назовите
— Первая причина состоит в том, что для современной аудитории это покажется надуманным и слащавым. Вторая — вам не удастся заставить Боба Харта сыграть эту сцену.
— Марк, да, это сентиментальная сцена, я согласен с вами, но она ни в коем случае не слащавая, по меньшей мере, не будет смотреться таковой.
— В таком случае назовите мне кинокартину, где подобные вещи производили эффект.
— Хорошо. Например, Комната с видом.
Адар задумался на мгновенье. — Да, но там никто и не пел.
— Согласен. Но то было время, когда сентиментальность была в моде. События книги Тихоокеанские дни происходят в те же времена, да и герои не сильно отличаются.
— А как насчет Боба Харта? Как вы заставите его на это пойти?
— Предоставьте все мне. Когда придет время, я попрошу вашей помощи убедить его.
— Не знаю.
— Вот что я вам скажу, Марк. Я хочу заключить с вами частную сделку. Сделайте сцену такой, какой она была в книге, и, когда вы увидите ее в фильме, если посчитаете, что она не удалась, мы заменим ее вашей нынешней версией.
— Вы делаете предложение, от которого я не могу отказаться. А теперь скажите, какие еще недостатки вы обнаружили в моем сценарии.
— Не могу найти ни одного. Я уверен, что Боб Харт и, в особенности, Сюзан, сделают кое-какие комментарии, так же, как и директор, но это будет не то, от чего бы пострадал ваш сценарий. Да и я не позволю этому произойти.
— А кто директор?
— Молодой человек по имени Элиот Розен. Чрезвычайно умен и эмоционален, и вам непременно понравится.
— У меня есть право на еще одну черновую версию.
— Не делайте этого. Только вставьте ту сцену, и оставьте все, как есть.
— Господь благословит вас, сынок, — сказал Адар и повесил трубку.
Майкл подумал о том, как все хорошо складывается.
Задребезжал внутренний телефон.
— Да?
— Майкл, — сказала Марго, — вас дожидается сержант Ривера. Я дала ему понять, что у вас плотное расписание, но он настаивает на встрече с вами, если это возможно.
Майкла окатила волна страха.
— Пусть войдет, — приказал он, стараясь говорить, как можно спокойнее.
На сей раз, Ривера явился один. — Спасибо, что согласились меня принять, — он протянул руку. — Я не отниму у вас много времени.
— Рад вас видеть, сержант, — сказал Майкл, пожимая ему руку и приглашая сесть. Другой рукой он сжимал сценарий. — Вот первый вариант Тихоокеанских дней, и он хорош. Похоже, весной мы сможем приступить к съемкам.
— Хорошо, — произнес сержант, погружаясь в кресло. — А я подумал, что стоит посвятить вас в последнюю информацию по делу об убийстве Мориарти.