Лотофаги

Вейнбаум Стенли

У входа в другую пещеру с глухим треском лопнул очередной стручок.

– Но откуда? Скажи, как вы узнаете факты?

– Из любого факта, - заклекотало существо на льду, - разум может создать образ...
– Воцарилась тишина.

– Вселенной?
– подсказала Пат.

– Да, Вселенной. Я начинаю с одного факта и на основании его делаю выводы. Строю образ Вселенной. Начинаю с другого факта, делаю выводы. Констатирую, что полученный образ Вселенной такой же, как в первом случае. Я знаю, что образ правдив.

– Слушай, - выдавил Хэм, - если это

правда, мы можем узнать у Оскара все! Оскар, ты можешь выдать нам тайны, которых мы не знаем?

– Нет.

– Почему?

– Вы должны знать нужные слова, чтобы сообщить их мне. Я не могу рассказать вам того, для чего у вас нет нужных слов.

– Верно!
– шепнула Пат.
– Но, Оскар, я знаю слова "время" и "пространство", "энергия" и "материя", "закон" и "причина". Скажи мне конечный закон Вселенной.

– Это закон...
– Тишина.

– Сохранения энергии или материи? Гравитации?

– Нет.

– Закон... Бога?

– Нет.

– Жизни?

– Нет. Жизнь не имеет значения.

– Тогда чего? Мне больше ничто не приходит на ум.

– Может, случая?
– задумчиво сказал Хэм.
– Для этого нет нужного слова.

– Да, - заклекотал Оскар.
– Это закон случая. Все остальные слова - другие аспекты закона случая.

– О, небо!
– прошептала Пат.
– Оскар, ты знаешь, что такое звезды, солнца, созвездия, планеты, туманности, атомы, протоны и электроны?

– Да.

– Но... откуда? Ты когда-нибудь видел звезды, находящиеся за этим вечным слоем облаков? Или Солнце за барьером?

– Нет. Достаточно разума, поскольку есть лишь один способ существования Вселенной. Только то, что возможно, - реально; то что нереально, - одновременно невозможно.

– Это... кажется, это что-то значит, - прошептала Пат. Но я плохо понимаю, что. Оскар, почему... почему вы не используете свои знания, чтобы защититься от врагов?

– Нет необходимости. Нет необходимости делать что-либо. Через сто лет мы будем...
– Тишина.

– В безопасности?

– Да-нет.

– Что?
– Ее вдруг пронзила страшная догадка.
– Ты хочешь сказать - вымрете?

– Да.

– Но... о, Оскар! Разве вы не хотите жить? Разве ваш народ не хочет уцелеть?

– Хочет, - проскрипел Оскар.
– Хочет-хочет-хочет. Это слово ничего не значит.

– Оно значит... желает, жаждет.

– Жаждет ничего не значит. Желает-желает. Нет, мой народ не желает уцелеть.

– О!
– слабо вздохнула Пат.
– Тогда зачем вы размножаетесь?

Словно в ответ лопнувший стручок осыпал их удушливой пылью.

– Потому что должны, - заклекотал Оскар.
– Когда на нас садятся споры - мы должны.

– Понимаю, - медленно сказала Пат.
– Хэм, кажется, я поняла. Вернемся на корабль.

Она неуверенно повернулась, а Хэм пошел за ней следом, глубоко задумавшись. Его охватила странная апатия.

Их ждала еще одна небольшая неприятность. Камень, брошенный каким-то трехглазым, прячущимся

за льдом, разбил левую лампу на шлеме Пат. Казалось, это ее мало тронуло, девушка лишь мельком взглянула в ту сторону и шла дальше, но всю обратную дорогу их преследовали вой, писки и насмешливый хохот, несущийся с левой стороны, освещенной теперь только лампой Хэма.

В ракете Пат усталым жестом бросила на стол свою сумку для образцов и села, не снимая полярного костюма. Хэм тоже этого не сделал; несмотря на жару, он так же апатично опустился на койку.

– Я устала, - сказала девушка, - но не настолько, чтобы не понимать, что означает тайна снаружи корабля.

– Ну-ну, послушаем.

– Хэм, - сказала она, - в чем основная разница между растительной и животной жизнью?

– Ну, растения получают средства для жизни прямо из почвы и воздуха. Животным, чтобы есть, требуются растения или другие животные.

– Это еще не все, Хэм. Некоторые растения - паразиты и живут на других формах жизни. Вспомни Тропики или даже некоторые земные растения - грибы, росянку, которая ловит мух...

– Ну... тогда... животные двигаются, а растения нет.

– Это тоже неправда. Взгляни на бактерии: это растения и все-таки движутся в поисках пищи.

– Так какая же разница?

– Порой это трудно сказать, - буркнула она.
– Однако я думаю, что поняла. Вот она: животными движет потребность, а растениями - необходимость. Понимаешь?

– Ничуть.

– Тогда слушай. Растение, даже двигающееся, делает что-то, потому что должно, потому что такова его природа, а животное действует так, потому что хочет.

– И где тут разница?

– Она есть. У животного есть собственная воля, у растения - нет. Понимаешь? У Оскара великолепный, божественный разум, но собственной воли меньше, чем у червяка. У него есть рефлексы, но нет желаний. Когда ветер теплый, он выходит и кормится, когда холодно - заползает обратно в пещеру, наполненную теплом его тела. Но это не воля, а лишь инстинкт. Оскар ничего не хочет!

Забыв об усталости, Хэм потрясение смотрел на нее.

– Черт меня побери, если это не так!
– выкрикнул он. Вот почему он, а точнее они, не задают вопросов! Нужно хотеть или иметь собственную волю, чтобы о чем-то спрашивать! Потому у них и нет цивилизации, и никогда не будет.

– Это и еще кое-что, - сказала Пат.
– Подумай вот о чем: Оскар существо бесполое, а несмотря на твою гордость янки, половое влечение всегда было важным фактором создания цивилизации. Это основа семьи, а народ Оскара не знает понятия родителей и детей. Оскар размножается делением, обе его половины взрослые особи и, вероятно, владеют всеми знаниями и памятью исходного существа. Нет необходимости в любви, собственно говоря, для нее и места нет, а отсюда нет мотива для борьбы за партнера и семью, а также нет причин делать жизнь легче, чем она есть, или пользоваться разумом для развития науки или искусства - да вообще чего угодно!
– Она помолчала.
– Ты слышал когда-нибудь о законе Мальтуса, Хэм?