Ловцы жемчуга
Шрифт:
Сериндж потемнел от бешенства. Али Саид не обращал на него внимания. Ключом, который висел у него на шее, открыл йеменский сундук и отсчитал сорок фунтов. Двадцать фунтов — треть добычи — были платой за его лодки. Но, держа в руке сорок фунтов, он на мгновенье замер.
Сериндж стиснул рот, а глаза нахуды забегали по сторонам.
Но Саид добавил еще один фунт.
— Ловцу, который нашел ее.
— Он мертв! — сказал сериндж. Дыхание его было прерывистым.
— Иншаллах. На то воля аллаха, — ответил Али Саид и взял либр обратно. Хаджи Шере следил за его движениями. Потом молча сгреб деньги. Саид хлопнул в ладоши, и Башир появился так быстро,
— О, сын ослицы и мула!
Эти слова, которые он так тщательно сдерживал, находясь в доме Саида, хаджи Шере бросил в лицо серинджа.
— О, сын ослицы и мула! Зачем ты вмешиваешься в разговор, когда тебя не просят?
Сериндж покраснел.
— Саид все равно узнал бы, что один из ловцов погиб, — возразил он, обтирая концом чалмы пот со лба.
— Но не тот, который нашел жемчужину! О, ты сын тысячи ослиц и мулов!
Сериндж ничего не отвечал.
Они направились к пристани, но, не доходя до нее, остановились, чтобы поделить деньги; одну часть серинджу, две части — нахуде. Сериндж получил 13 либров, нахуда 26 либров, один либр остался. Потом они двинулись дальше и еще издали услышали голоса ловцов.
Те пели. Были они счастливы, потому что нахуда и сериндж понесли Саиду жемчужину и принесут от него много серебра. Поэтому они и пели. Они пели о тучных баранах, которых зажарят на вертеле и съедят, о курицах, которых сварят и съедят, о меде, в котором, словно рыбы, будут плавать лепешки, о серебре, которое будет звенеть. О женщинах с большими черными глазами, которых они смогут купить за это серебро… О всем этом пели они, как дети, тешась своими мечтами. И маленький галла пел о сале, которое будет сочиться из зажаренного барана и шипеть на огне, словно змея. И мальчик Саффар пел о ноже, который он купит в Массауа, и который он будет носить на шнурке, привязанном к шее, как это делают взрослые мужчины. Все пели. Утро было прекрасное, и плоды фиников зрели в пышной листве.
Но вот пришли сериндж и нахуда, и лица у них были темными. Ловцы умолкли. А нахуда, войдя на палубу, простер руки к небу и произнес напыщенно:
— Аллах справедлив! Он не терпит несправедливости и наказывает зло!
Потом он замолк и, усевшись на палубе, закрыл лицо руками.
А ловцы сразу помрачнели, собрались в кружок и начали тихо и боязливо о чем-то говорить.
— Аллах акбар, — произнес сериндж. — Аллах велик. На небе он наградит праведных, которые страдали при жизни. Мы мало получили за жемчужину.
— Мы мало получили, но хорошо вам заплатим, — прервал его нахуда. — Саид дал лишь пятнадцать фунтов. Две части нахуде, который кормит вас, одну часть серинджу, который покупает для вас табак, а остальное — вам, счастливым, которые едят мою пищу и курят табак серинджа.
С этими словами он выгреб из кармана горсть мелких монет. Ловцы по очереди подходили к нему, нахуда клал на ладонь каждому монетку и говорил:
— Тебе, о счастливый, который ест мою пищу и курит табак серинджа.
Мальчик Саффар и его товарищ не получили ничего; их кормили, и этого было достаточно.
Когда эта процедура окончилась, хаджи Шере встал и хотел уйти в свою каюту. Но ловцы столпились вокруг него, сжимая в руках монетки и глядя на него так, словно спрашивая или ожидая чего-то. Глаза хаджи Шере забегали по сторонам.
— Денег больше нет, — сказал он.
Но ловцы не сдвинулись с места, и один из них пробормотал:
— Сериндж обещал, что нам будет большая награда.
— Обещал, — грустно согласился сериндж. — Но не было на это воли аллаха. Саид спрашивал, кто нашел жемчужину.
— А кто ее нашел? — спросил с ударением нахуда.
— Аусса…
Ловцы поглядели друг на друга. Они вспомнили незасыпанную могилу. Сердца их заволновались, как сердца маленьких детей, они уселись в кружок и запели грустную песню, которую забыли пропеть вчера, охваченные неотвязчивым видением серебра.
Пели они долго, и в их песнях слышалась то тоска, то слезы, то гнев. Тогда хаджи Шере вышел на палубу, хлопнул в ладоши и закричал:
— Перестаньте! Мало заплатил Саид, нахуда прибавит. Купите себе барана!
И он кинул им денег.
Они перестали петь, купили старого, тощего барана (на большее не хватило денег), зажарили его и съели. Потом легли спать. Об Ауссе они уже не думали. Утром отплыли снова, вспоминая о вчерашнем пире; им почему- то представлялось много тучных баранов, лепешки с медом и много серебра; такова душа детей Востока.
Встречаясь с другими ловцами, они рассказывали о жемчужине необыкновенной красоты. Так о добыче Ауссы узнали все на берегах и островах Красного моря.
А Али Саид молился на свою жемчужину, был очарован ее таинственным блеском и вместе с Баширом часами любовался ею, замечая как она со временем становилась более светлой, дорогой и прекрасной.
Наконец, она стала совсем белой, но история наша на этом не оканчивается, потому что эта жемчужина и привела в Джумеле господина Бабелона.
Глава V
Господин Бабелон объявился на побережье Красного моря незадолго до смерти Ауссы. В один прекрасный день он сошел в Массауа с почтового парохода, коренастый, невозмутимый, улыбающийся, в руке — большой зеленый зонтик, на голове — красная феска, в синих очках и с белым плащом, перекинутым через руку. Он был похож на богатого египтянина, и не старался опровергнуть это, хотя и был — как теперь выяснилось — марионигом [4] из Бейрута.
4
Мариониты — христианская секта в Сирии.
Сначала он остановился в гостинице — если этот дом для приезжих можно назвать так громко — и проявил любопытство ко всему, что касалось жемчуга. Родом сириец, он хорошо владел арабским языком, но также хорошо говорил по-итальянски, французски и турецки.
Знание арабского и турецкого языков весьма упростило его задачу. И он стал завсегдатаем кофеен в Массауа, куда часто захаживали купцы и торговцы жемчугом.
Оказалось, что чужеземец разбирается в жемчуге. Это было первой причиной успеха, потому что его интересовал лишь самый лучший товар; мелкие жемчужины он ни во что не ставил. С хладнокровием отказывался и от цветного жемчуга, который ценится на Востоке. Но зато от имени парижской фирмы Роземан скупал все дорогие жемчужины бледных оттенков, какие только ему попадались.