Ловец богов
Шрифт:
Центр кабинета занимал огромный стол — этакий динозавр, устроивший себе здесь место для ночлега. Вероятнее всего динозавра доставили сюда при помощи крана, потому что я не мог представить себе количество грузчиков, которым бы хватило силы затащить его на третий этаж. А в лифт громадина определенно не залезла бы. Три табурета с мягкими сиденьями я поначалу не заметил. Зато бросился в глаза книжный шкаф в котором валялись книги. Именно валялись — беспорядочно, одна на одной, кое-как. Я ясно представил Паршивца, открывающего стеклянную дверцу, выхватывающего из кучи нужную книгу, листающего страницы, что-то выискивая. А потом, найдя (или не найдя) он швырял книгу обратно и со звоном захлопывал стеклянную дверцу. Паршивец предпочитал хаос порядку. В хаосе, говорил он, всегда можно найти что-то новое, тогда как в порядке все уже давно украдено до нас.
— Присаживайся, я через минутку, — говорит Паршивец, сцепив зубы, и лупит по клавиатуре с такой силой, что она трещит. Что-то в динамиках оглушительно взрывается.
— Играть в рабочее время…
Табуреты, стоящие здесь, наверняка разработали специально для посетителей. Сидеть на них неудобно, постоянно хочется встать и ощущение такое, что вот-вот упадешь. Я поерзал немного, потом приметил за «динозавром» офисное кресло и пересел в него. Что ни говори, о своем заде Паршивец заботился больше, чем о заде своих посетителей.
— Блин! Паскуда! Сволочь! Нет, ну ты видел!
Портативный виромат с треском захлопнулся. Паршивец швырнул его на диван — в мягкие подушки — и воздел к потолку могучие руки:
— Пристрелил, представляешь? Я только из-за угла сунулся, а он там! Как пальнет!
Сейчас Паршивец был не в кабинете. Он лежал в узком коридоре, где пахло порохом и горелой одеждой, кем-то подло подстреленный из-за угла, и отчаянно не хотел умирать. В свое время и я с головой уходил в вироматные игрушки, изображал крутого Слона и умудренного опытом полководца, пилота космического корабля, злобного мифического монстра с мечом и оралом. Почему-то мне всегда нравились стратегии. Нравилось, как говорится, управлять и властвовать. Думаю, до сих пор где-то в глубине моего сознания таится миниатюрный диктатор, изредка вылезающий из укромного уголка и диктующий свои правила игры. В такие минуты я просто невыносим.
Глаза Паршивца тем временем немного прояснились:
— Ты чего опоздал? — спрашивает. На лысой макушке блестят капельки пота, — все уже собрались, между прочим.
Виновато пожимаю плечами:
— Проспал.
— Проспал! Если бы ты работал у меня, Грозный, я б тебя через двадцать минут к стене, на колени и объяснительную писать заставил! Знал бы у меня как опаздывать! В военные годы за опоздание знаешь что делали? Палец отрубали, вот что! По самый локоть!
Закончив эмоциональную тираду, Паршивец убрал ноги с пуфика, поднялся и протянул потную ладонь:
— Ну, Грозный, здравствуй. С возвращением в ряды софтеров.
— Да я и не уходил, — отвечаю, — так, отлучился ненадолго… А ты, я вижу, разжирел! Швейцар на крыльце, девчонки красивые в регистратуре сидят, один стол чего стоит.
— Дерево! — Паршивец стучит кулаком по лакированной поверхности, — таких столов во всем Центрополисе всего два. Второй у мэра Бритта!
— Так я и думал. Хорошо, что не у Президента.
— Ты мне не веришь? — спрашивает Паршивец сладким голосом маньяка-садиста, — тебе, может, квитанцию об оплате показать?
— Верю, — говорю, — отчего не верить. И квитанцию мне не надо. Во что играл?
— Прохладно как-то, — говорит Паршивец. Его пальцы тянутся к пуговицам на рубашке, — пойдем, Грозный, погреемся.
Еще несколько минут уходит на поиск пиджака (начальник не должен появляться на глазах у подчиненных в расстегнутой рубашке и голой волосатой грудью), который обнаружился под креслом, за столом. Каким образом он там оказался Паршивец говорить отказался. Потом Паршивец перенес портативный виромат с дивана на стол, любовно погладил его по темной крышке и только после этого последовал за мной в коридор.
Мимо как раз проходили двое мужчин. Вернее, один облокотился о другого и едва волочил ноги. Второму, в общем, приходилось отдуваться за двоих. Голова первого болталась из стороны в сторону, свободная рука безвольно свисала вдоль тела, а еще он что-то неразборчиво бормотал.
— Свадьба еще не началась, а некоторые уже укушались! — Комментирует Паршивец, провожая взглядом парочку. Оба прошли в конец коридора и скрылись за последней дверью.
— По-моему, он не пьяный. Ты видел его лицо? Белый как мел.
— Пьянству бой, а наркотики никто не отменял, — говорит Паршивец и тянет меня по коридору мимо двери, ведущей на лестницу, — сейчас столько деградирующих личностей в отеле, ты не поверишь. Приезжают в Такер и думают, что им тут все можно. В основном к нам кто едет? Ученые и военные. Ученые еще ничего, они делом занимаются, хотя каждый второй выпить любит больше, чем с реактивами возиться. А военные, Грозный, все как один за халявными заработками наехали. Зарплата в Службе Охраны Ниши высокая, риска для жизни немного. Вот и едут целыми вагонами. Потом сунутся один раз в Город, кибер-элементалиев постреляют и ходят, грудь вперед. И кто им только пропуска к нам выписывает? Слышал, на днях Слоновий ресторан разнесли?
— Не слышал. В тюрьме был, наверное.
— Офицеры нажрались, говорят, как свиньи, и полезли к посетителям документы проверять. А те из бывших софтеров, из местных. Ну, завязалось. Говорят, ни одного целого окна не осталось, ни одного целого стула, а Слонов потом на краю города нашли, где свиные свалки.
— Мертвых?
— Пьяных, голых и без оружия! — говорит Паршивец, — так им и надо. Я бы вагоны с военными под откос пускал километров за пятнадцать от города. Чтобы даже горелым мясом не пахло, вот как.
Наконец, мы остановились у самой последней двери в коридоре. На ней не было ни таблички с номером, ни дверной ручки — только черная замочная скважина на уровне пояса. Паршивец, испустив тяжелый вздох, порылся в карманах брюк и вытащил связку ключей.
— Все собрались, говоришь?
— Я их запер, — отвечает Паршивец, старательно выискивая в связке нужный ключ, — меры безопасности, понимаешь?
— А если кто-нибудь захочет в туалет?
— Потерпит, — говорит Паршивец тоном настоящего начальника.