Ловец богов
Шрифт:
— Музыку попрошу не трогать! — это Негодяй. Затронули больную тему.
— Все наши беды от того, что никто не хочет учиться, — с пылом продолжает Паршивец, — тенденция налицо. Смотрите, сейчас все делается за кредиты. В любом высшем учебном заведении можно получать знания, предварительно положив кому-нибудь на лапу. А раз можно положить на лапу и получить диплом, зачем тогда учиться? Заплатил, отсидел пять лет за партой — и иди работай. Понимаете, что получается? Лопух сидит в кресле директора, никогда в жизни книг не читал, зато у него в подчинении двести человек. А он толком не умеет даже организовывать труд. Платит, например, всем одинаковую зарплату, и старшим руководителям и младшим. Тут же, ясное дело, старшие в полную силу работать не будут. Зачем, если нет стимула? Ясно я выражаюсь?
— Яснее некуда. Все беды от маленькой зарплаты, — говорит Негодяй.
— Маленькая зарплата, это всего лишь пример. Показатель. Я вот, например, в прошлом работал на кассе одного магазина. Ладно я, у меня образование позволяло, но моя напарница вообще ничего не соображала в бухгалтерии. И знаете, как она работала?
— Хорошо?
— Никак! То есть полный ноль. Моя бабушка, извините, лучше соображала, чем та напарница. Самое обидное, что всю недостачу в месяц делили между нами двумя, хотя ее вины было больше. Это, кстати, вина начальства. Тоже безграмотные…
Пройдоха ткнул Негодяя под локоть склонился к нему и что-то прошептал на ухо.
— Что? Пива тебе безалкогольного? А свое, что, уже выпил? Нехороший ты человек, Пройдоха, гадкая и гнусная личность!
Я потянулся было к бокалу с остатками ликера, но мою руку сжала могучая волосатая рука Паршивца. Безымянный его палец обрамляло тоненькое золотое колечко.
— Ты еще не закончил? — удивляюсь, — про безграмотность еще до революции столько книг исписали!
Паршивец качает головой:
— Пойдем. Поговорить надо.
— Дела! Три года молчал, зараза, а теперь дела! Может, здесь и расскажешь?
Паршивец поморщился:
— Ты все еще сердишься? Грозный, ну, хочешь я перед тобой на колено встану и в уста лобызну?
— Увольте!
Паршивец молча, но решительно сжимает мою руку. Он меня знает. Я временами такой ленивый становлюсь, что дальше некуда. А как из тюрьмы вышел, расслабился совсем. Иной раз умом понимаю, что нужно делами заняться, а сам лежу под теплым одеялом и в ус не дую. Может, я потому и в софтеры пошел, что от постоянной каждодневной работы меня как от пропавшего салата мутит. А с софтерством по другому. Одна успешная вылазка в две недели — и хорошая сумма в кармане. Плюс сам Город. Уж что хорошо отбивает лень, так это Город Одиноких. Попадаю туда, и словно энергии набираюсь. Сразу работать хочется… правда, стоит выйти из Города, и я все тот же ленивый, безответственный тип (с элементами сексуально озабоченного маньяка, как говорит моя жена).
В общем, поднялись мы с Паршивеем и, миновав диван с женщинами, вышли по коридору в кухню. Я уселся на табуретку, а Паршивец садиться не стал, оперся задом о подоконник.
— За тобой слежки не было?
— Давно следили, когда ты только сел, сейчас уже почти нет. Так, иногда. Я их прихвостней уже в лицо знаю. Сегодня один прицепился с утра, но быстро отстал. У Слонов и без меня дел хватает. Так, для статистики отрабатывают положенные часы иногда.
Паршивец выуживает из кармана портсигар пепельного цвета и зажигалку, достает две сигареты, одну протягивает мне:
— Знаешь, Грозный, ты столько шума наделал, потому что одним из первых рыб крупных попался. Один из лучших. Сейчас все проще. Молодые софтеры попадаются на любой мелочи. А за мелкие нарушения их иногда даже не штрафуют. Слоны тоже не дураки, они понимают, что арестами волну софтерства не остановить. Проще дождаться, когда она сама иссякнет.
— И как успехи? Иссякает?
— Потихоньку. Раньше была романтика, новый мир и все такое. Теперь скорее еще один вид быстрого заработка. Но по моим подсчетам до сих пор в Городе каждый день находиться каждый пятый житель Такера. Населения у нас тысяч триста, вот и подсчитай.
Я закуриваю:
— О молодежи Такера, конечно, заботиться надо, но я-то здесь причем?
— Я к тому, чтобы ты не беспокоился о слежке, Грозный. Слоны другими делами заняты. Зачем ты им нужен? Появились другие крупные рыбешки. Кончай думать о том, что тебя поймают.
— Я и не думаю, — говорю, — с чего ты взял?
Паршивец вздыхает:
— Наверное, я слишком нервничаю… болтаю всякую чепуху. Слушай, Грозный, а если у меня паранойя?
— Смотря, какие признаки.
— А бывает такая паранойя, чтобы я за других боялся, а не за себя?
— Все бывает, Паршивец. Только эта болезнь, наверное, по-другому зовется, — отвечаю, — а за меня боятся, кстати, не надо. Я сам за себя побояться могу, если что.
Паршивец замолкает и задумчиво курит, глядя в невидимую точку немигающим, остекленевшим на время взглядом. Словно в его голове возникла вдруг очень важная МЫСЛЬ, которую надо во что бы то ни стало додумать.
— Слушай…
Паршивец вздрагивает, роняет сигарету на пол и, чертыхаясь, нагибается, чтобы поднять и собрать пепел с линолеума. В кухне запоздало загудел рекзатор воздуха, наполняя помещение густым цитрусовым ароматом.
— Дело наипервостепеннейшей важности, — говорит Паршивец, движением руки обрывая мои попытки что-нибудь вымолвить, — я бы даже по-другому сказал — миллион кредиток хочешь?
Я стряхиваю пепел в блюдечко на столе:
— Слушай, Паршивец…
— Хочешь миллион? — твердо перебивает он. В глазах вновь вспыхнул тот огонек безумия, который, как мне показалось, угас несколько секунд назад.
Кто ж, блин, не хочет…
— Ты уверен, что дело в миллионе? Ты из-за этого взвинченный?
Глупым и наивным считала меня только моя бабушка, но она умерла много лет назад. Как я вижу Паршивца насквозь, так и он должен видеть меня. Если настоящий друг. И точно — Паршивец отошел от окна, выудил ногой табуретку из-под стола и грузно плюхнулся на нее.
— Ладно, дело не только в миллионе, но я не говорю, что мы его не получим, — говорит, вытирая нос кончиком пальца.
— Ага. Столько лет подкармливать меня в тюрьме… попытался бы предложить меньше.
— А как же разговоры что общество гниет? Что всем нужны только кредиты… Ладно, давай без обид, а? Договаривались же.
А как без обид, когда я думаю, что меня используют? Друзья, конечно, но, блин, откуда такие мысли берутся?
— Все остальные уже в курсе, — говорит Паршивец, — тебя я приберег на десерт.