Ловец Душ
Шрифт:
– Что за Страх Божий! – вскрикнул Арсений в ужасе.
Амфибрахий в темноте с трудом распознал в чудище болотного демона, охнул и попытался скрыться в коридоре. От открывающейся двери темноту рассек слабый свет. Страх громко басовито тявкнул, отпустил лохмы колдуна и бросился мне на шею, едва не свалив стул. В особняке между тем происходило странное движение, до нас доносились громкие голоса и топот ног. Тут дверь приоткрылась, и, закатив глаза, на паркет мешком свалился несчастный Амфи, а в дверях, поднимая над головой оплавленную свечу, широко улыбался Митрофан.
Наутро Торусь обклеили новыми плакатами.
В течение последующих двух дней, пока стражи прочесывали город и перетряхивали все дома, нам пришлось прятаться в погребе старинного приятеля Дениса. В отсутствие железной руки руководителя черные перевозчики распоясались, ударились в загул, а Антоха, однажды посетивший нас в нашем убежище, прихватив всю выручку, скрылся в неизвестном направлении. Последнее обстоятельство совсем подкосило и без того томящегося Давидыва. Он метался в трех саженях помещения от скамьи к скамье, разгоняя холодный воздух подземелья и тревожа тусклую свечу.
Оставаться в Торуси становилось опасно, пора было действовать. В моей голове созрел новый план: каким образом можно быстрее добраться до замка Лопатова-Пяткина, проникнуть внутрь, найти часть заклинания и продать Распрекрасному в обмен на свое освобождение. Король, затеявший захватническую войну, душу дьяволу уступит за такую вещь!
К ночи третьего дня Митрофан принес Денису поддельную грамоту… на имя Тамары Подпольной, и Давидыв окончательно озверел. Он так орал и плевался от злости, что вконец загубил только-только пробившийся голос.
– Что?! Скажи мне, стагый чегт, что я буду делать с этой писулькой?! – тряс он бумажкой, сминая ее в потной пятерне. – Я меньше всего похожу на бабу! Да меня схватят на пегвом посту!
Митрофан мял в руках шапку и не знал, что сказать. Грамоту он достал по пьяному делу, заплатил за нее последние пять золотых из общего кошеля, и только утром, протрезвев, узрел имя, начертанное чернилами.
– А у Фрола, – старик бросил на меня быстрый взгляд и сразу сконфузился, – вернее у Натальи, – он смущенно кашлянул, – грамота на мужика. Может, поменяетесь?
Денис моментально замолчал и резко повернулся ко мне, развалившейся на широкой лавке.
– Э-э-э нет, ребятки, – оскалилась я, спохватившись, – женщиной меня поймают в два счета!
– Чего? – Давидыв, непроизвольно закатывая рукава, сделал в мою сторону мелкий шажок. – Что сказала, девка? – обратился он к Митрофану.
Из темного угла, свисая вниз головой подобно огромной летучей мыши, враждебно зарычал Страх.
– Денис, предлагаю тебе надеть женское платье, нацепить волосы из конского хвоста и спокойно удрать в Серпуховичи. – Я встала, разминая ноги. – Я именно так и собираюсь поступить, – добавила кашлянув.
– Нацепить подложные волосы? – уточнил Давидыв.
– Нет, смыться в Серпуховичи, пока с ними нет войны.
В ответ мне было оглушительное молчание, если план Денису и встал как кость в горле, то мне казался вполне трезвым, а главное – выполнимым.
– А почему ты так уверен… уверена, – быстро поправился Митрофан, и глаза забегали, – что его не узнают?
– Но ведь я разъезжала с вами целый месяц, – хмыкнула я, кутаясь в кафтан и пытаясь согреться.
Жена приятеля, дама худосочная и низкорослая, принесла Денису целый ворох одежды, какую носила будучи тяжелой. От платьев и рубах пахло нафталиновыми шариками и старостью. Я с затаенным ехидством следила за тем, как Давидыв, бурча под нос проклятия, пытался застегнуть на спине четыре десятка крючков.
– Ну что ты сидишь? – не выдержал он. – Быстго помоги!
Я неохотно поднялась с нагретого места, скинув с коленей Страха, и ловко справилась с застежкой. Платье нежно-лимонного цвета обтягивало Дениса как барабан и врезалось под мышками, а оборчатый подол кокетливо, до самых щиколоток, открывал голенища сапог.
– Как вы, бабы, эту дгянь носите? – прохрипел он, боясь вздохнуть и попортить наряд.
– Не знаю, – ухмыльнулась я, разглядывая парики из конских хвостов.
Все они были дурного качества, да и вид имели облезлый и помятый. Я тяжело вздохнула, потрепав себя по криво обрезанным волосам. За косу Арсений ответит мне отдельным пунктом! Я даже позволила себе представить, как срезаю портняжными ножницами его бороду-мочалку.
– Денис, ты хочешь быть блондинкой или брюнеткой? – едва удерживаясь от издевательского хохота, поинтересовалась я.
– Шатенкой, – глухо отозвался он, пытаясь стянуть с себя явно маловатое платье. Кудрявая башка застряла в слишком узком горле.
– Ты хочешь быть с длинными или короткими волосами? – не обращая внимания на его потуги, приставала я.
– Лысой! – прохрипел Давидыв, с треском разрывая тонкую ткань. – Я буду лысой шатенкой, и только попгобуй еще что-нибудь спгосить!
К ночи мы худо-бедно собрались. Приятель Дениса за время нашего невольного плена от страха потерял сон и облегченно вздохнул, когда мы уезжали. Верный Митрофан привел ко двору наших лошадей. Мы выбирались из города тихо, воровато, словно и правда совершили страшное злодеяние.
По пустынным обледенелым улицам звонко цокали копыта лошадей, любой шорох в мгновение ока разносился по переулкам и заполнял собой тишину. Кое-где между высокими мрачными домами шатались оборванные бродяги. В какой-то момент мы едва не столкнулись с патрулем стражей, вылавливающих дезертиров. От нечаянной встречи нам удалось спастись, поспешно скрывшись в узком переулке между домами. Пока отряд проезжал мимо, обсуждая некую красавицу Матрену Ивановну с Хлебной улицы, мы, согнувшись в три погибели под нависающим над головами балконом, молились, чтобы не заволновались наши лошади и не выдали нас.
На выезде из города всполошенные стражи принимали отряд вольнонаемных солдат, задержавшийся в пути. Площадь заполнили телеги, фыркающие лошади и ругающиеся чины, поэтому мы сумели улизнуть никем не замеченные.
Глава 5
Лошадка нетерпеливо перебирала копытами, выпуская изо рта густое облако пара. Тонкие молодые березки, побеленные утренним инеем, сонно щурились на яркое солнышко. Забористый морозец проникал под рукавицы и студил пальцы, сжимающие повод. Давидыв в ярко-красном шерстяном платке, в задранной темно-коричневой юбке и с торчащими под ней мужскими портами, заправленными в валенки, выглядывал из саней, пытаясь понять, отчего на, казалось бы, малолюдной проселочной дороге образовался затор.