Ловец мелкого жемчуга

Берсенева Анна

Георгий не понимал, как выглядят на фоне этого элегантного наряда его джинсы и светло-голубая, джинсовая же, рубашка. Что с того, что он купил ее в дорогом бутике с красивым названием «Палермо»? Может, ничего и нет ни в названии этом, ни в рубашке, кроме того, о чем говорил когда-то сибирский лесопромышленник Матвей: «Дешевые понты дорого стоят»…

– Улица Поварская, – спросила Ули, – это далеко?

– Да нет, рядом совсем, – ответил Георгий. – Угол Нового Арбата, пешком можно дойти. Погода только

подгуляла.

Январь в этом году выдался какой-то истерический. Кислая оттепель сменялась метелью чуть ли не каждые сутки, гололед из-за этого не исчезал никогда, а дни были такими короткими, что казалось, их нет вовсе, только бесконечные сумерки.

– Если бы мы были в Германии, то поехали бы на велосипедах, – сказала Ули. – И ты знаешь, я совсем не понимаю, почему нельзя поехать на велосипедах в Москве.

Георгий и сам этого не понимал – точнее, не мог объяснить этого внятными словами, но это было совершенно очевидно.

– Ну, здесь ничего для велосипедов не приспособлено… – начал он. И тут же понял, что ему как-то скучно объяснять такие очевидные вещи. – Ули, ты себе представляешь, чтобы нормальный человек ехал зимой по Новому Арбату на велосипеде? Если только экстремал, адреналинщик какой-нибудь.

– Конечно, ты прав, – кивнула она, – и все-таки это неправильно.

– И водители в Москве бешеные, – привел еще один аргумент Георгий.

Ему совсем не хотелось приводить никаких аргументов. Он устал аргументировать каждый свой шаг.

– Да, ваши водители ездят так, как будто они сели за руль неделю тому назад и хотят что-нибудь всем доказать, – согласилась Ули. – А к тому же у тебя и у меня нет велосипедов.

– Да, – сказал Георгий. – И поэтому мы пойдем пешком.

Они уже спустились вниз, когда Ули неожиданно остановилась.

– Ты слышишь, Георг? – спросила она.

Георгий ничего особенного не слышал, но на всякий случай прислушался и тут же различил под лестницей слабое мяуканье.

– Слышу, – ответил он. – Там котенок. Погоди, сейчас достану.

Котенок оказался довольно большим, настоящим кошачьим подростком, облезлым и мускулистым. Цвета он был обыкновенного, беспородного: болотно-серый в полосочку.

– Несчастный, маленький! – воскликнула Ули и жалобно спросила: – Что же делать, Георг?

– Да ничего особенного, – пожал он плечами. – Накормить, и все. Что еще с ним делать?

– По-твоему, это возможно? – задумчиво спросила она.

– Конечно! – засмеялся Георгий. – Он хоть и голодный, но все-таки не такой уж большой, чтоб его прямо-таки накормить было невозможно.

– Нет, я говорю не о том, – покачала головой Ули. Она держала котенка на руках, не обращая внимания на грязные следы, которые оставались от его лап на ее белом войлочном пальто. – А вдруг у него есть хозяева?

– Вряд

ли, – сказал Георгий. – Ну, если есть, они еще раз потом накормят.

– Нет-нет, – терпеливо объяснила она, – я все-таки имею в виду не это. Что, если его хозяева будут против, чтобы их котенка накормили посторонние люди?

– Не знаю… – удивленно протянул Георгий. Эта мысль как-то не приходила ему в голову. – Ну, можно не кормить, если это такая проблема.

– Но он голодный!

Георгию показалось, что Ули сейчас заплачет.

– Улинька, – стараясь говорить как можно спокойнее, сказал он, – нет у него никаких хозяев, не волнуйся. Типичный помойный кот, видишь, тощий какой. Да хоть бы и были хозяева…

Он сам себя оборвал на последней фразе, чувствуя, что в его голосе мелькает раздражение.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – усмехнулась Ули. – Мне это здесь уже говорили много раз. Что не надо делать проблему на пустом месте, да?

Георгий вовсе не собирался ей этого говорить, но подумал он именно так.

– Здесь совершенно не уважают чужую частную жизнь, и поэтому ты даже не понимаешь, что я имею в виду, – резко и раздельно проговорила она. – У нас не понимать это могут только совсем маленькие дети, а у вас – взрослые люди. У вас вообще взрослые люди ведут себя так, как маленькие дети. Они ни за что не отвечают! Руководители их страны начали ужасную войну – я говорю про Чечню, а они думают, что это их не касается!

Георгий растерялся от такого неожиданного напора и от металлических ноток в ее голосе. Он уже спустился с лестницы, а она еще стояла на ступеньках, и поэтому ее глаза были перед его глазами и она прямо смотрела на него своим лучистым требовательным взглядом.

– Но котенок-то при чем? – совсем уж глупо спросил он.

– Это все связано, все! – воскликнула Ули. – Если можно не беспокоиться о том, что умрет животное, то можно не беспокоиться и о том, что умрет человек!

– Да я вовсе не хочу, чтобы он умер! – Георгий почувствовал, что его голос тоже становится громче и резче. – Я что, утопить его предлагаю? Я говорю: давай накормим, – а ты размышляешь, что скажут какие-то хозяева, которых у него сроду не было!

– Да, Георг, извини, – вдруг сказала она. – Ты прав. Просто-запросто я… Ты знаешь, я немного устала от всего здесь. Все время видишь, что очень много неправильно, и все время убеждаешься, что сделать с этим почему-то ничего нельзя. Ты понимаешь?

В ее глазах мелькнула беспомощность и растерянность, и Георгию тут же стало стыдно за то, что он орал на нее.

– Я понимаю, милая, понимаю, – сказал он и обнял ее. Котенок пискнул – наверное, Георгий слишком сильно прижал его к груди вместе с Ули. – Это ты меня прости, что-то распалился я не в меру.