Loving Longest 2
Шрифт:
Сейчас странная белизна лица, струящиеся, почти белые локоны (во время болезни Келегорм перестал подкрашивать их в золотой цвет, и сейчас они были такими же серебряными, как у их бабушки Мириэль) и даже болезненно светящиеся глаза делали брата невыносимо прекрасным. Келегорм снова нагнулся над ним, улыбнулся; Майтимо подумал, что, может быть, не так уж страшно умереть от его руки; подумал, что если Финвэ всё-таки убил Мелькор, то, может быть, и ему не так уж страшно было умирать —
— 'Alaty"e urtha, heca! (не сходи с ума, прекрати!)
Майтимо, приподнявшись, увидел, что Келегорм выронил нож, оцепенев от неожиданности, а Аргон, выкручивая ему руки, повалил его на лежанку, где только что спала Финдуилас.
— Нельо, не стой, сними ремень, дай мне! — закричал Аргон. Майтимо передал ему ремень, и Аргон скрутил руки Келегорма за спиной. Тот как-то весь обмяк; Майтимо увидел, что лоб и руки брата влажны от пота.
— Что случилось? — задал Майтимо непонятно к чему относящийся вопрос.
— Ты же видишь, он лишился рассудка, — ответил Аргон. — При тебе ни с кем такого не бывало, нет? Когда мы шли через… льды, по меньшей мере трое сошли с ума. Мальчик, с которым я сидел в школе на одной скамье, бросился на моего отца с ножом. Его тоже пришлось связать, а потом он убежал. Мы его больше не видели.
Майтимо огляделся. Лалайт нигде не было видно.
— Тебе кто-нибудь сказал, чтобы ты сюда пришёл? — спросил он Аргона. — Тебя звали?
Тот недоуменно посмотрел на кузена.
— Не звали… Просто… просто дверь открылась, там был свет… потом я увидел, что он пытается тебя убить… Мне так хотелось тебя спасти… Ты… — Аргон посмотрел на свои руки. — Я вам не нужен, да? Я же чувствую… чувствую, что всё очень плохо.
Майтимо вспомнил, что дверь в комнатке, куда они поместили Аргона, действительно всё время открывалась сама собой от сквозняка, стоило только открыть дверь в комнату Келегорма.
— Ты понимал, что происходит вокруг? — спросил Майтимо, не отводя глаз от Келегорма.
— Да, — ответил Аргон, — но всё было как-то… глухо, как будто я слышал всё из-под воды. Я помню этот звук, когда я понял, что моя голова… череп — ломается… Потом я снова как будто лежу на льду, но лёд какой-то странный; открываю глаза, и вижу каких-то… рыжих, как ты, вроде бы у них лица, как у нас, но на лицах волосы, и они показывают на меня пальцами. Я как-то понял, что это младшие Дети Илуватара, и так удивился — оказывается, они существуют, надо же, дядя Феанор не соврал, то есть… прости. Я понимал, что я в руках Врага и мне не выбраться… Это же ты меня вывез оттуда, да?
— Да, — ответил Майтимо.
— Спасибо, — сказал Аргон. — Мне было очень страшно. — Он встал и внимательно
В прихожей появился сонный Келебримбор.
— А, — сказал он, — ну я же говорил, что с дядей Аракано всё будет хорошо. Как вы себя чувствуете, дядя Аракано?
— Дядя Аракано-то чувствует себя неплохо, — ответил Аргон, — а вот дядя Туркафинвэ, извини за откровенность, сошёл с ума и мы должны его куда-то запереть. Ох, — сказал тихо Аргон, обращаясь к Майтимо, — надеюсь, это не его сын? Я не должен был так говорить…
— Это сын Атаринкэ, — ответил Майтимо. Аргон недоверчиво покачал головой. — Тьелпэ, может быть, ты действительно… Ты видишь… он может ходить, но у него действительно не всё в порядке с головой, он напал на Финдуилас и на меня… его нельзя оставлять в спальне на ночь.
— Сокровищница в подвале, — сказал Келебримбор. — Там дубовая дверь и зарешеченное окно размером с кулак. Завтра что-нибудь придумаем. Дядя Нельяфинвэ, возьмите ключ. Пойдёмте, — он подхватил Келегорма под связанные руки и повёл за собой к стоптанной, скрипучей лестнице в подвал.
— Тьелперинквар… — выговорил Келегорм. — Поверь… тебе я никогда ничего не сделал бы… тебе — никогда.
— Конечно-конечно, — успокаивающе сказал Келебримбор. — Вы не хотели ничего плохого, вам просто надо отдохнуть. — Он закрыл дверь сокровищницы и запер её на замок.
Аргон сидел на кровати Финдуилас, закрыв лицо руками.
— Майтимо, — сказал он тихо, — Майтимо, всё действительно очень плохо, да? Что у тебя с рукой? А… — он замолчал, когда Майтимо бросился ему на шею и отчаянно обнял его. — Не хочешь… — Аргон тоже обнял кузена дрожащими руками.
— Атаринкэ больше нет, — сказал Майтимо, — Тэльво тоже — уже давно. С Тьелко сам видишь, что. Маглор… Макалаурэ завтра должен вернуться. Морьо уехал, не знаю, как надолго. Питьо ты видел, он здесь.
— А… — снова начал Аргон. — А мои… я кого-нибудь смогу…
— Ты последний, — заставил себя сказать Майтимо. — Из твоих никого больше нет.
Аргон разрыдался у него на плече. Амрод и Финдуилас, вернувшиеся в дом (Келебримбор сходил за ними), молча смотрели, не в силах ничего сказать.
— Есть сын Финьо, — сказал, наконец, Амрод, — но он далеко отсюда. Если хочешь, мы…
— Зачем я ему сдался, — ответил Аргон, задыхаясь от слёз, — он меня даже не знает. Майтимо… ты же меня не выгонишь… сразу, правда?