Ловушка для химеры
Шрифт:
– Это правда, Эшери, - девушка несмело улыбнулась, - у тебя красивое имя. Такое мог бы носить пустынный ветер... если бы у ветров были имена.
– Я знаю. Мне тоже нравится. Ну так что там произошло со Священным Кесаром. Вести из Шариера в последнее время были тревожными... честно говоря, я не думал, что старик еще способен развлекаться с наложницами и удивлен.
Ташим быстро улыбнулась.
– Священный Кесар, Небо ему под ноги, уже давно не развлекался с наложницами. Если ты захочешь меня продать, то получишь много денег. Я девственна.
– Очень полезная информация. Надеюсь как-нибудь не умереть с голоду и без торговли девственницами. Но скажи, Ташим, зачем тогда тебя позвали к нему?
– Священный Кесар был слаб. Очень слаб. Придворный маг сказал, что если он будет делить ложе с юными девушками, это вернет ему силы.
От порога послышалось невежливое фырканье. Обжора давил приступ веселья, неуместный на допросе.
– Интересный рецепт. Придворный маг Кесара болван? Или хитрец?
– Я не знаю. Я никогда с ним не встречалась. Нам просто передали повеление шонэра.
– Сколько вас было?
– Всего наложниц? Или молодых девушек "для здоровья"?
Маршал обернулся:
– Дать платок? Сделай себе кляп и не отвлекай нас с Ташим от интересного разговора. А если невтерпеж, выйди во двор и фыркай там сколько хочешь, кони оценят. Может быть, даже, за своего примут. Очень похоже!
– Дай, - согласился Обжора, - удержаться не смогу... а во дворе ничего не слышно.
– Извини, - сказал Монтрез девушке, - и давай присядем, что ли. Вижу, разговор будет долгим. Кабри?
– А здесь есть Кабри?
– совсем детское, овальное лицо Ташим засветилось удовольствием, - Я должна отказаться, это напиток хозяев.
– Понял, - кивнул Обжора, - две чашки Кабри с вареньем.
– Иногда тебя хочется стукнуть. Но гораздо чаще ты бываешь просто бесценен, - признал Монтрез.
– Три чашки. И - что там с девушками для здоровья.
– Нас было шестеро... до последней недели, - Ташим пила кофе маленькими глотками, умудряясь не обжигаться. Монтрез ее подвиг повторить не решился.
– Потом появилась еще одна... девушка.
Наложница Кесара протянула это слово с сомнением.
– Что с ней было не так?
– Старше... Сильно старше. Не знала нашего языка, не знала манер. Совсем дикая.
– Ела руками?
– шевельнул бровью Монтрез.
Ташим рассмеялась.
– Ты решил пошутить со мной? У меня на родине едят руками даже жрецы и маадиры. Нет. Она была по-другому дикая.
– Кусалась и царапалась?
– Она совсем странная. Айшерский шелк носила так, словно всю жизнь не одевала ничего дешевле. А от слуг шарахалась. А потом пыталась отобрать у них поднос, метелочку... и даже таз с тряпкой. В айшерском шелке пол мыть... Мы так и не поняли, кто она. К Священному Кесару ее привели в первый же день, но потом был большой шум. Ее сразу же увели и, кажется, она плакала. Больше ее к правителю не водили.
– Ясно, что ничего не ясно, - кивнул Эшери, - Хорошо. А что произошло сегодня ночью.
– Я грела хозяина своим телом. Потом уснула. Проснулась от того, что было слишком тихо... Обычно он сильно храпел. Я нащупала родник жизни и поняла, что Священный Кесар ушел по облакам.
– Как он выглядел?
– Хозяин?
– зачем-то переспросила девушка, - как мертвец.
– Мертвецы выглядят по-разному. Какое у него было лицо? Спокойное или перекошенное? Цвет лица. Были ли сжаты руки. Не был ли необычным цвет ногтей? Может быть, он обмочился?
Ташим отставила почти опустевшую чашку. Лицо ее сделалось плоским.
– Нет, - сказала она, - ничего из этого. Он был как живой. Только мертвый. Даже еще теплый, просто сердце не билось. И... У него изо рта пахло диргенскими розами.
– Откуда ты знаешь это так точно? Разбираешься в розах?
– Нет. Но такие цвели под моим окном на родине. Я просыпалась от их густого запаха, когда служанка открывала окно. Каждый день. Вплоть до того, когда меня продали торговцу из Фиоля. Наверное, я поэтому и проснулась. Я решила... что снова дома. Что последние месяцы мне приснились.
– А дальше?
– поторопил Монтрез.
– Оделась, сказала стражам у входа, что хозяин велел мне уйти... такое бывало, в последнее время часто. Никто не удивился. Я переоделась в алабею рабыни, выбралась из женского крыла, нашла Дара. И мы убежали зеркалом. Он сказал, что надо бежать сюда. Что великий Эшери примет...
– Хорошо, Ташим. Отдыхай. Здесь тебе удобно? Я распоряжусь, чтобы принесли теплую одежду и одеяла.
– Благодарю, - девушка поднялась вслед за ним, - что с нами будет?
– Если ты сказала правду, тебя вернут на родину.
– Эшери, - она подняла лицо и неуверенно улыбнулась, - если хочешь, я останусь с тобой. Я была не нужна хозяину, как женщина, но меня всему обучили. Я не разочарую тебя...
– Интересное предложение, - Монтрез мягко усмехнулся, - спасибо, Ташим, но - не ко времени.
Обратно шли парком. Бал еще продолжался, в небо взлетал светящиеся шары. То здесь, то там раздавался нетрезвый смех.
– Что ты думаешь об этой красотке?
– Дыр в ее рассказе больше, чем в валендорском сыре, - хмыкнул Обжора.
– Чтобы наложница Кесара вот так спокойно шлялась по всему дворцу, добралась до портального зеркала и убрела в соседнее государство... Я скорее поверю в то, что юная дева в постели действительно способна вернуть умирающему старику силы и молодость. И на родину она явно не рвется. Хоть и скучает.
– Но про диргенские розы Ташим не солгала, - задумчиво сказал Эшери.
– Если ее, действительно, так зовут.
– Почему тебя так удивила ароматная вода Кесара?