Ловушка для тигра
Шрифт:
То, во что превратилась зеленая иномарка, сейчас по-другому назвать тоже было нельзя. Машина влетела под прицеп, ее смяло, как банку из-под пива, и волокло по дороге еще несколько минут. По грязному мокрому асфальту и песку обочины расползалась вонявшая бензином и машинным маслом лужа, с кузова, насколько смог разглядеть в темноте Максим, облетела даже краска. Все, дело сделано, племянник «куратора» мертв. Надо уходить, смотреть здесь больше не на что. Сейчас сюда слетятся, съедутся, сбегутся толпы людей и машин. Максим достал из кармана зажигалку, покрутил ее в пальцах, убрал обратно. Это лишнее, пусть дядя полюбуется на своего племянничка, там и так картинка не для слабонервных. Он посмотрел на часы, сбежал по покрытому мокрой травой откосу вниз, пересек пустырь и оказался в лесу. Отошел немного вглубь и зашагал вдоль кольцевой. Было без пяти три, все закончилось очень быстро. А навстречу по МКАД уже неслись милицейские машины с орущими сиренами, промчалась «скорая». Максим улыбался, ему стало легче дышать, воздух
«Дома» Максим оказался через два часа, этого времени как раз хватило, чтобы добраться до примыкавшего ко МКАД шоссе, поймать попутку и доехать до ближайшей станции метро. Подвез его веселый разговорчивый мужичок на «бычке», хохмил всю дорогу, а денег взял совсем немного, чисто символически. Максим распрощался с ним, поблагодарил, зашагал к метро. Без приключений доехал до «Красных Ворот». Вошел в квартиру, стянул с себя одежду и первым делом влез под душ, долго стоял под струями горячей воды. Потом плюхнулся на диван, проспал часа два, оделся, поплелся в магазин. Набрал продуктов, купил бутылку вина и бутылку водки, вернулся домой. Выпил граммов триста, не чувствуя вкуса и не пьянея. Потом засыпал, просыпался, пил еще и снова засыпал. В очередное пробуждение побрел в коридор, нашел ощупью в темноте куртку, нашарил в кармане мобильник. Набрал номер Юли, спросил деланно ровным голосом:
— Ты где сейчас? Можешь зайти ко мне? — услышал ответ и двинул в ванную. Кое-как привел себя в порядок к приходу гостьи, открыл дверь.
Девушка сразу догадалась, что происходит, но виду не подала, прошла на кухню. Посмотрела на разгром на столе, на полупустую бутылку водки, на маячившего в дверях Максима и спросила тихо:
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, все в порядке. Выпей со мной.
Максим достал из кухонного шкафчика бутылку вина, кое-как вытащил ножом пробку, поставил на стол. Вино полагается пить из бокалов, но такой изысканной посуды в хозяйстве не нашлось. Пришлось обойтись обычной чашкой. Часа за полтора они вдвоем выпили все подчистую, емкости опустели, закуска закончилась. Максим неловко поднялся из-за стола, поплелся в комнату, рухнул на диван. Юля вошла следом, села рядом, взяла Максима за руку. Было темно и почему-то очень тихо, такая тишина, наверное, бывает в космосе. Или в могиле. Максим слышал только дыхание девушки и стук собственного сердца. Он сжал тонкие пальцы Юли, притянул ее к себе, заставил лечь рядом, обнял. И прошептал ей на ухо:
— Я все для тебя сделаю, только не спрашивай меня ни о чем. Поняла?
— Хорошо, — пообещала она, — не буду.
Через два дня «желтые» СМИ дружно сообщили о гибели племянника «куратора». Причем текст статьи во всех бульварных газетенках был один и тот же: «В результате ДТП получил травмы несовместимые с жизнью». О том, где и при каких обстоятельствах произошло это ДТП, не было сказано ни слова. Максим выбросил в мусорное ведро очередную пачку макулатуры — этот источник информации отныне бесполезен. Старший сын «куратора» отличался скрытностью и сведения о своих пристрастиях держал в секрете. И в СМИ почти не засветился, не считая своего присутствия на семейной фотографии, которую Максим видел в Интернете. А уж сейчас, после всех несчастий, постигших «младшеньких» членов семьи, остальные мышки забьются в самую надежную и глубокую норку. Отсюда вывод: обнаружить укрытие будет трудно, а выкурить оттуда дичь еще труднее. Как ни ломал Максим голову, придумать, как выследить старшего сына, не смог. Летели дни, ничего не происходило, и он уже начал психовать, но втихую, сдерживался, делал вид, что у него все в порядке. А сам почти перестал спать по ночам, постоянно прокручивал в голове ходы, варианты и тут же отказывался от них. Все они то казались громоздкими, то предполагали ненужный риск, а этого Максим позволить себе не мог. До тех пор, пока жив «куратор», капитану Логинову умирать нельзя.
Юля чувствовала, что с «Игорем» что-то происходит, но, верная своему обещанию, вопросов не задавала. Делала вид, что не обращает внимания на его резкий тон и нервозность. Но переживала, конечно, Максим замечал это по ее изменившемуся поведению, по выражению лица, по интонациям, с какими она произносила те или иные фразы. И был благодарен девушке за терпение. Очередной серый короткий день подходил к концу, мороз давно сменился оттепелью, снег исчез, оставив после себя грязную, мокрую кашу на асфальте. Максим шел к метро, остановился у палатки перед выходом, смотрел на выходящих из подземки людей. Юлю он заметил сразу, как только она толкнула тяжелую дверь и оказалась на улице. Сделал несколько шагов вперед, дождался, когда девушка увидит его, подойдет и возьмет под руку. Обычно их встречи происходили именно по такому сценарию, но сегодня все сразу пошло не так. Во-первых, она опоздала почти на полчаса. Во-вторых, из метро Юля не вышла, а выскочила с такой скоростью, словно за ней гнались. В-третьих, она пробежала мимо Максима, потом сделала несколько шагов назад и остановилась. Полезла зачем-то в расстегнутую сумку и принялась копаться в ней, достала упаковку бумажных платков
— Ну что? Что?
Максим сгреб вещи Юли в сумку, заставил девушку подняться на ноги, повел к дому. И по дороге из невнятной сбивчивой речи девушки узнал, что примерно час назад на пересадочной станции метро с крыши вагона упал человек. Причем падал он по частям и то, что от него осталось, оказалось на платформе в три приема. Юля ехала в соседнем вагоне и увидеть успела немного. Залитую кровью соединительную гармошку между вагонами, забрызганное бурыми пятнами стекло и что-то черно-багровое и бесформенное на полу. И как в это «что-то» сверху медленно и тихо упал еще один фрагмент человеческого тела. Что именно это было, Юля рассматривать не стала, рванула к другой платформе, вскочила в поезд. И поехала назад. И так каталась почти полчаса, пока не пришла в себя, вышла, не глядя по сторонам, на своей остановке, побежала к переходу на кольцевую. Максим выслушал рассказ и, оказавшись в квартире Юли, первым делом нашел на полке в кухне почти нетронутую бутылку коньяка, налил полную стопку и заставил девушку выпить все до дна. Испытанное средство помогло — дрожать и всхлипывать Юля перестала. Успокоилась, раскраснелась от выпитого и спросила:
— Как ты думаешь, кто это его так?
— Никто, сам, дурак, виноват, — отозвался Максим.
Приготовление ужина он в этот раз взял на себя.
Дежурный рецепт у него был только один — жареная картошка, ничего другого в голову не приходило.
— Думаешь? — недоверчиво переспросила Юля.
— Конечно. По-твоему, его убили, а труп на крышу вагона подбросили? Да ерунда, это люди так развлекаются. Ума нет — считай, калека, — подвел итог сказанному Максим, поставил перед Юлей тарелку с картошкой и скомандовал: — Ешь давай и постарайся не вспоминать. Еще налить?
Он потянулся к бутылке, но девушка отрицательно покачала головой. Максим пить тоже не стал, убрал коньяк, положил картошки и себе.
Аккомпанементом к трапезе выступали городские новости, правда в усеченном варианте — без звука. Максим механически косился на экран, слушал, что говорит девушка, и даже отвечал ей, но невпопад. О происшествии в метро он уже и думать забыл, голова, как обычно, была занята другим, мысли и эмоции не давали успокоиться, требовали действий, ныли, жгли.
А Юля рассказывала о том, что в их банке скоро будет аттестация, а тех, кто ее не пройдет, сократят. А для того чтобы пройти аттестацию, надо знать наизусть все нормативные документы. И чтобы их выучить, понадобится месяц, а аттестация через две недели, как раз перед Новым годом… Максим жевал, кивал, смотрел то в стену перед собой, то на маленький экран телевизора. Немой диктор смешно шевелил губами, показывал рукой куда-то вбок и одновременно себе за спину. Камера повернулась, картинка снова изменилась: показали тщательно убранный небольшой дворик, дорогие машины на парковке, стальную дверь подъезда с панелью домофона. Картинка изменилась: на этот раз снимали в подъезде. Чистота идеальная, цветы на окнах, консьерж выглядит как профессор или академик. Ковровых дорожек только не хватает. Потом появились взволнованные лица жильцов этого подъезда — пенсионеров и скромных, отворачивающихся от камеры людей средних лет. Таким же нелюдимым оказался и главный герой сюжета, он пытался прорваться к лифту в сопровождении свиты и прятал лицо от объектива. Но оператор, мастер своего дела, физиономию героя в «прицел» все-таки поймал. На секунду, не больше, но Максиму этого было достаточно.
— Пульт дай! — закричал он не своим голосом. — Быстрее, где он? — И вскочил на ноги, заметался по кухне.
От его крика из-под стола вылетела кошка и, задрав хвост, помчалась спасаться в комнату, под диван. Юля тоже вскочила, завертела головой по сторонам. Пульт обнаружился на подоконнике под полотенцем, Юля схватила его, принялась нажимать на все кнопки подряд, но толку не было. Максим вырвал у нее из рук пульт, нажал нужную, и телевизор заговорил. Собственно, это было уже окончание сюжета, но услышанного Максиму хватило. Старший сын «куратора», похоже, совершил очередной подвиг, чем шокировал добропорядочных соседей. Что натворило наивное дитя гор, Максиму было безразлично, он успел узнать главное — адрес. Кирпичный сталинский дом на набережной Москвы-реки — отличный выбор. Центр города, великолепные виды из окон, благоустроенная территория, большая парковка. И папин бизнес-центр на Киевской недалеко. «Вот ты и попался, голубчик. Посиди дома, никуда не уходи, скоро к тебе придет гость». Максим выключил телевизор, плюхнулся на табурет, бросил пульт на стол, рядом с тарелкой. Откинулся к стене и зажмурился на мгновение, как дорвавшийся до сметаны кот.
— Ты чего? — робко спросила Юля. Она так и стояла посреди кухни, словно боялась снова сесть за стол.
Максим приоткрыл глаза, схватил девушку за руку и рывком усадил ее к себе на колени. Обнял, прошептал чуть слышно ей на ухо:
— Все просто отлично. Нет, не так — замечательно! — последние слова он выкрикнул, и вернувшаяся на кухню Дашка снова быстренько ретировалась.
Юля молчала, и плечи ее вздрагивали. Теперь пришла очередь Максима удивляться.
— Что с тобой? — Он заставил девушку поднять голову: так и есть, глаза на мокром месте.