Ловушка под омелой
Шрифт:
Андреас слышал меня глядя на пламя, пляшущее в камине. Он разжёг его сам, не желая прибегать к магии. Прослушав мои слова, Дрей кивнул, и я продолжила:
— Вот тут возникает вопрос: дух был помещён в книгу до или после того, как наследники и Виннес сговорились? То есть, я хочу сказать, как давно они сотрудничают? Насколько я поняла хаоса жаждут и те, и другие. Но вот, как по мне, цели у них всё же разные.
— Согласен, — нахмурился Дрей. Он откинулся на спинку кресла и на некоторое время затих. — С Виннесом всё более или менее понятно. Он зол, обижен, словно ребёнок. Ему нужно реализовать свои амбиции. Изгнание из
— Получается это банальная месть? — пробормотала я возникший тут же вопрос.
— И да, и нет, — продолжил рассуждать Андреас. — Ведь вольнодумие в нём проявлялось ещё во время учёбы. Уже тогда Ольстрэм хотел, чтобы все маги были равны. Не признавал авторитета магистров и считал, что обладать магическими способностями достаточно для того, чтобы стать магистром. Сейчас его действия понятны.
Я вскинула голову, не ожидая таких слов от Андреаса. Он пожал плечами:
— Они не оправданы, но понятны. В них есть логика. Виннес пытается закрыть все академии, нарушить сложившийся порядок, изменить устоявшуюся систему. С ним всё более или менее понятно, вот я о чём.
— Ты о том, что наследники остаются тёмными лошадками? — предположила я.
— Именно, и это мне совсем не нравится. Мне не ясны их мотивы, я не вижу их цель. Чего они добиваются? Зачем их отец для разрешения на изучение фолианта? И может ли быть так, что духа поселили в нём для чего-то другого?
Слова Дрея прозвучали зловеще. В голову тут же полезли всякие страшные мысли, я поёжилась и будто снова услышала зов этого самого духа. Мне стало по-настоящему страшно. И снова мои эмоции не ускользнули от Андреаса:
— О чём ты думаешь?
— Мне страшно, — призналась я, глядя в его голубые глаза. — Что если я стану той, кто выпустит этот хаос на свободу? Что если я собственными руками погублю свой дом? Наш дом?
— Не погубишь, — сказал Дрей с уверенностью, которую я совсем не разделяла. — Я не допущу этого.
— Он притягивает меня, — почему-то шёпотом сказала я. — Я ощущаю неудержимое желание открыть его.
— Это только если ты его видишь, верно же? Мистер Бастири надёжно спрятал его от тебя, не волнуйся. Я буду рядом и не допущу, чтобы ты и фолиант оказались близко друг к другу.
Мне отчаянно хотелось верить его словам, и я верила, а потом снова тонула в сомнениях.
— Рядом, — пробормотала я, — но теперь…когда магия омелы больше не держит нас…тебе вовсе не обязательно…
Мои слова звучали как детский лепет, я сама не понимала, что говорю и зачем. Просто страхи сами собой рвались наружу.
— Как думаешь, почему связь прервалась? — спросил вдруг он.
— Даже не представляю, — призналась я, вновь поднимая на глаза на Дрея.
— А у меня есть кое-какие мысли на этот счёт, — сказал Андреас, и слова его прозвучали как-то неуверенно, — но я не стану их озвучивать, пока не буду более или менее уверен.
Как же трудно демонстрировать безразличие! У Андреаса была крайне неприятная черта — говорить «А» и не говорить «Б». Это ужасно раздражало, но я понимала, что расспросы ни к чему не приведут. Нужно просто смириться. Но совсем без ответов оставаться не хотелось:
— Почему ты меня поцеловал?
Вопрос стал для Дрея полной неожиданностью, да и я до этой минуты, признаться, спрашивать о подобном не собиралась. Его лицо выражало полную растерянность и в отсветах пламени мне показалось, что Андреас покраснел.
— Нужно было как-то успокоить тебя, — сказал он и поднялся на ноги. — Ты горела, и магия могла вырваться на свободу. Это было бы катастрофой…
— То есть, ты поцеловал меня, чтобы я не провалила нашу вылазку? — спросила я, ощущая горькое разочарование.
— Ну да, — сказал он, и разочарование стало нестерпимым. Я отвернулась, пряча от Дрея своё лицо. — Ну то есть…
— Ладо, — перебила я, чтобы сменить тему и постараться избавиться от жгучей неловкости, поселившейся внутри, — нужно будет заглянуть к миссис Патчис и поинтересоваться, не обнаружила ли она чего-то нового о моём прошлом. Не зря же наследникам что-то от меня нужно. Возможно ответы именно там. Я никак не могу избавиться от мысли, что я лишь средство для достижения цели. Меня просто хотят использовать. И мне хотелось бы знать, в какой игре.
Голос ни разу не подвёл, я изо всех сил делала вид, что спокойно переключилась на более важную тему и слова Андреаса ничуть меня не задели. Однако ноющая боль то и дело сдавливала сердце. Неужели я совершенно ничего не значу для Андреаса? Неужели этот поцелуй не тронул его нисколько? Чем больше подобных вопросов я себе задавала, тем острее чувствовала эту боль. Я откинула плед, злясь на саму себя. Как можно думать о поцелуях, когда вокруг столько всего происходит? Никогда прежде не могла назвать себя легкомысленной, но сейчас ощущала себя именно такой. Стоило взглянуть на Дрея, как новые глупости заполняли голову. А что, если он до сих пор влюблён в Лидию? Даже щёки вспыхнули от прилива разнообразных чувств. Как много она для него значила? Значит ли сейчас? А что, если Дрей действительно приехал сюда для того, чтобы воссоединиться с ней? Ведь он не отрицал слов Виннеса о том, что готов был отказаться от всего, ради Лидии.
Да что же это со мной? Почему не думается о важном? Почему всё время возвращаюсь к тому, что причиняет боль? В груди всё сдавливало и кололо, никогда прежде я не чувствовала себя так. Мне казалось, что тело вот — вот зазвенит от напряжения. Стало как-то не по себе, неуютно в собственном теле.
— А ещё зайти к мистеру Бастири. Возможно, он уже продвинулся с переводом, — рассеянно продолжила я.
Эти слова я будто выуживала из вязкого тумана мыслей. Ещё никогда мои чувства так не мешали разуму.
— Утром так и поступим, только сначала заглянем к магистрам, мне нужно сказать им пару слов, — сказал Андреас и неловко потупился, — наедине.
— Хорошо, — согласилась я, поднимаясь на ноги, — тогда ты пойдёшь к магистрам, а я к миссис Патчис.
Произносить эту фразу было непривычно. Она прозвучала, как чужая, неуместная, ненужная. Дрей тоже удивился, и уже во второй раз за эту ночь между нами что-то изменилось. Возможности ответить я ему не дала. Нет, я не была обижена на него или что-то в этом роде. Скорее хотела понять саму себя. Не узнавать свою, как я всегда считала, довольно разумную голову было странно. Я поняла, что сегодня говорить о важном уже не способна. Внутри полыхало пламя, но оно вовсе не походило на то, что считалось опасным. Я не могла объяснить даже самой себе. Этот огонь был прохладным. Абсурд? Быть может, но именно так я его и ощущала. И пламя внутри меня сейчас виделось мне белым.