Ложь
Шрифт:
Я умерла. И умерла счастливой.
Прежде чем я заканчиваю спускаться, он со стоном входит в меня. Стоя на коленях между моих ног, Том оглядывает меня сверху вниз, взглядом собственника, которого я никогда раньше не видела.
Руки обхватывают мои бедра, его хватка крепка. И снова он не выказывает никаких колебаний. Просто продолжает толкаться глубоко и сильно, как будто клеймит меня навсегда. Хотя он может быть моим — это все еще остается под вопросом, — в этот момент я, несомненно, принадлежу ему. Потому что это определенно не занятия любовью. Но это не просто грубый секс. Его тело требует, а
Это никогда не могло быть так с кем-то другим. Что бы ни случилось, у меня плохое предчувствие, что он губит меня для других. Черт возьми.
— Твоя киска чертовски идеальна, — говорит он. — Такая влажная и горячая. Созданная специально для меня.
— Следи за своим эго.
В ответ он слегка меняет угол наклона, ударяясь обо что-то чудесное внутри. Я не могу кончить так скоро. Это невозможно. Но он явно не согласен. Этому мужчине есть что доказать. Поэтому он орудует своим большим членом глубоко внутри меня, вызывая всевозможную дрожь и удовольствие. Все, что ниже моей талии, доводится до исступления. Слишком перевозбуждена. Тем временем его пальцы впиваются в мои бедра, несомненно оставляя следы. Снова и снова насаживая меня на его член. Заставляя меня взять его глубже. Я крепко сжимаю ноги вокруг него, потому что мое тело знает факты, даже если мой разум не совсем уверен. Я хочу большего. Мне нужно больше. И он тот, кто отдаст это мне.
— Ты кончишь снова, — говорит он.
Я просто киваю. Когда Том сказал, что он кое-что умеет, он не шутил. И этот ублюдок скрывал это от меня все это время.
Его твердое тело скользкое от пота, мужчина похож на какого-то бога, возвышающегося надо мной. Сила его бедер и широкие плечи. Напряженный, грубый взгляд. Это полный шок и благоговейный трепет. Между тем, как бы я ни была прекрасна, я не маленькая куколка. Как бы мне это ни было противно, я не могу не задаться вопросом, что он видит, когда смотрит на меня. А вот и неуверенность. Почти у каждого есть части, которые покачиваются или трясутся как желе. Но я не позволю глупым шальным сомнениям погубить меня. Они могут сразу же идти нахрен.
Я соблазнительная богиня.
— Твои мысли блуждают, — бормочет он. — Так не пойдет. Вернись ко мне, детка.
Он делает какое-то вращательное движение тазом, прежде чем продолжить вонзаться в меня. Срань господня, как же хорошо. Так хорошо. Мой рот открывается в судорожном вздохе, и жар снова нарастает шокирующе быстро внутри меня. Мышцы напряглись, электричество побежало вверх и вниз по позвоночнику. Кто-то хнычет, и у меня предчувствие, что это я.
Потом он обрушивается на меня и просто не останавливается. Волна за волной света и ощущений. Оргазм просто продолжается и продолжается. Мое зрение затуманено, мой разум пуст. Каждая частичка меня слабеет.
Том стонет, входя в меня раз, другой. Его член дергается глубоко внутри меня. Плечи опушены, дыхание тяжелое, он остается стоять на коленях между моих ног. Влажные пряди волос падают ему на лицо. Тем временем пульсация между ног не утихает. Все эти нежные внутренние мышцы все еще трепещут вокруг его полутвердого члена.
Внезапно я чувствую себя ужасно беззащитной, лежа голой на кровати. Не только мое раскрасневшееся, потное тело выставлено напоказ, но и все мои эмоции тоже. Мое сердце и разум открыты для его прочтения. И я не уверена, что это безопасно. Мне срочно нужны доспехи. Эмоциональные стены глубиной не менее трех метров.
Я открываю рот, закрываю его и снова открываю.
— Это было…
— Это было как? Где резкий, непочтительный комментарий, а? — он откидывает назад волосы, осматривая меня. — Вот дерьмо. Бетти, не сходи с ума. Все в порядке. Ну… не все в порядке. Но здесь, у нас с тобой, все хорошо. Ладно?
Мне нечего ответить.
Он осторожно выходит из меня и ложится рядом. Одна рука скользит под мою голову, другая скользит по бедру и притягивает меня к себе. Мы обнимаемся. Вот только Том не обнимается. Обычно это тотальная гонка в душ, чтобы смыть любые телесные жидкости или свидетельства возможной близости. И каждый раз дверь ванной плотно закрывается передо мной. Мое присутствие не требовалось и не поощрялось.
Но этот Том нежно целует меня в лоб, в кончик носа и в последний раз в губы. Совсем не то, что минуту назад, когда он с изяществом и яростью вдалбливался в меня своим членом. Теперь он такой чувствительный и милый. Я не могу за ним угнаться.
О боже. У меня будут горячие воспоминания о грубом сексе с Томом, когда я буду мастурбировать?
Будут. Я знаю это. Он обрек меня на вечность этих воспоминаний.
— Пожалуйста, не плачь, а то мне тоже придется плакать, — говорит он, крепче прижимая меня к себе.
Я фыркаю.
— Хотя, вообще-то ничего страшного, если ты хочешь плакать. Вполне нормально после оргазма. Твои мышцы расслабляются, все напряжение, которое ты в них несешь, высвобождается. И со всем этим стрессом и дерьмом, через которое ты прошла в последнее время…
— Со мной все в порядке.
— Ты чертовски уверена в этом.
Я стараюсь не улыбаться. Это не совсем работает.
— Перестань меня смешить. Ты совсем не забавный.
— Прости, — говорит он, нисколько не раскаиваясь.
Какое-то время мы просто лежим, сцепив ноги. Его пальцы рисуют круги на моей спине, обводят изгиб позвоночника. Это были запредельно сумасшедшие несколько дней. Это единственная причина, по которой я потакаю своей слабости рядом с ним. Умная, мудрая и собранная Бетти — отправилась бы в душ, закрывшись от него для разнообразия. Отплатила бы ему за все эти дополнительные упражнения Кегеля, дорогие секс-игрушки и явное смущение от предложения делать это во все более и более странных позах, пытаясь исправить положение вещей в спальне. Только я не хочу уходить от него. Не сейчас. Поэтому вместо этого я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его ключице, впиваясь зубами в его плоть. Просто потому что могу. И я не останавливаюсь, пока не почувствую вкус крови.
— Ай, детка.
— Это тебе за все те месяцы дерьмового секса, — говорю я. — Ты заставил меня думать, что со мной что-то не так, в то время как это ты намеренно саботировал наши отношения.
Он низко рыкнул.
— С тобой никогда не было ничего плохого, и я с радостью проведу остаток своей жизни, доказывая тебе это. Или буду замученным твоим порочным, великолепным "я", если это то, что требуется. Твой выбор.
Я хмурюсь и кладу голову ему на плечо. Тишина наполняет квартиру. Далекие звуки улицы приглушены. Мы могли бы быть единственными людьми на всем белом свете. Это было бы здорово.