Ложь
Шрифт:
Конечно, я все еще работаю и полностью готова и способна внести свой вклад. Только Том не согласен. Он хочет избаловать меня. У меня есть смутное подозрение, что он все еще пытается загладить вину за то, что лгал мне больше года, а потом за всю эту историю с моим ранением. Потому что каждый раз, когда я пыталась проявить хотя бы самую мягкую сдержанность в отношении сегодняшнего дня, он жадно поощрял или даже подталкивал меня к еще большему излишеству. Мне стыдно признаться, но это срабатывало.
По сути, интимное, сдержанное событие, которое я представляла, стало
На случай плохой погоды над террасой нависает причудливый белый тент, а с потолка внутри свисает целая флотилия цветов и свечей. На месте работает шеф-повар, а также различные работники кухни, бармены и обслуживающий персонал, чтобы позаботиться обо всех наших потребностях в еде и питье. Тем временем струнный квартет занят тем, что обеспечивает развлечение.
Шоколадный фонтан тоже показался мне хорошей идеей, потому что почему бы и нет? Затем идет семислойный торт, каждый слой которого имеет свой вкус (этому нет никакого оправдания, кроме того, что я люблю торт).
Честное слово, сегодняшние излишества — это не только моя вина. Это своего рода сумасшествие, которое происходит, когда организатор свадьбы продолжает подсовывать мне образцы шампанского и тортов. Полный свадебный беспредел. Это безответственно, и этого нельзя допускать. У нас даже есть чертова пушка из лепестков роз, которая выстрелит, когда нас объявят мужем и женой.
Почти уверена, что Том просто хотел какого-то взрыва на церемонии.
И, эй, я согласна на все, что делает его счастливым.
— У него лицо Терминатора, — сообщает Джен из окна.
— Совсем никакого выражения?
— Нет.
— Черт возьми.
— На самом деле это немного пугает. Как маньяк-убийца. Я все еще не привыкла видеть его таким растерянным. — Джен разглаживает черное шелковое платье с косым вырезом на бедре. Ее выбор, как и договаривались. Это действительно красивое платье. — Не то чтобы я называла твоего будущего мужа психопатом-убийцей или что-то в этом роде.
— Отчасти, думаю, что ты так и сделала.
— Но не совсем.
— Давай согласимся не соглашаться. — Я качаю головой. — Он просто нервничает.
— Конечно, это так. Но все остальные, кажется, расслабляются и хорошо проводят время, — продолжает она. — Хотя огромный блондинчик продолжает хлопать Тома по спине, как будто просит не рвать на себе волосы или что-то очень похоже. Это типичное успокаивающее, мужественное поведение?
— Не уверена. Но на самом деле это довольно типичное поведение для Медведя. Вероятно, он просто раздражает Тома до чертиков ради забавы. Это то, как он выражает привязанность.
Она отпивает из своего бокала вина.
— Мне нравится это прозвище. Медведь. Потому что он действительно на него похож. Некоторые родители такие злые, но в то же время так точно описывают ситуацию.
— Да. — Я дарю ей свою лучшую фальшивую улыбку.
— Он большой чувак. Голова приличного размера. Может быть, это были тяжелые роды.
— Может быть.
— И кто этот красивый, классно выглядящий темнокожий парень, стоящий рядом с ними?
— Хммм? — я подхожу к окну. — О, это Вор… Крис. Да. Крис. Он старый друг Тома. — Если слишком много людей будут названы в честь животных, Джен определенно заподозрит неладное. И хотя она немного знает, я не собираюсь поощрять ее к тому, чтобы интересоваться чем-то еще и привлекать возможное внимание организации. Это было бы опасно.
— Этот мужчина великолепен, как супермодель.
— Я знаю.
— О, он привел с собой девушку.
— Это Фиона. Еще один друг с того места, где раньше работал Том. — Мысленная заметка, чтобы сообщить Ворону и Лисе, что они сменили личности. Вероятно, для них это вполне нормально.
Несмотря на многочисленные уроки Тома, мои навыки лжи явно далеки от его навыков. К счастью для всех нас, Джен смирилась с тем, что любые странности, связанные с Томом и компанией, следует игнорировать. Хотя сегодня впервые после больницы это было «и компания». Думаю, остальная часть зоопарка была занята работой. Или они просто не из тех людей, которые могут заскочить на пятничный футбол или воскресное барбекю. И это печально. Я думаю, Том скучает по ним и товариществу больше, чем он думал. Не то чтобы он когда-нибудь признался бы в подобном. Да и это, вероятно, считалось бы слабостью среди хардкорных оперативников. У него есть я, и я — это все, что, по его признанию, ему сейчас нужно в жизни.
Том был… очень занят. Теперь у нас есть целая комната, посвященная его строганию. Что я могу сказать, этот человек любит играть с ножами. Всем, кого я знаю, за последние четыре месяца подарили хотя бы одну деревянную белку или колибри.
Если бы я не знала его лучше, то сказала бы, что отставка постепенно сводит его с ума, и он полностью отрицает это. Я пока не уверена, что с этим делать. В различных статьях говорилось, что недавно вышедшим на пенсию людям может потребоваться год или два, чтобы обрести уверенность в себе без работы.
Может быть, ему нужна новая и другая работа. Возможно, что-нибудь на полставки. Или, по крайней мере, интерес вне меня, тренировок, лепки деревянных существ и, конечно же, поддержания и чистки его запасов оружия и различных конспиративных квартир. На всякий случай. Том не был бы Томом без пары дюжин различных планов экстренной эвакуации, на пенсии или нет.
Мы по-прежнему оба ходим на стрельбище два раза в неделю, чтобы потренироваться. Даже моя стрельба стала лучше. И когда я на работе или где-либо еще вне дома, я регулярно звоню или пишу ему, чтобы сообщить, что я все еще жива, чтобы он не волновался.
Мы должны быть в состоянии домашнего блаженства. Но что-то здесь не так. Я не знаю. Я волнуюсь. Я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив. Просто не совсем уверена, что тихая жизнь ему подходит. Или, возможно, это старая случайная ерундовая тревога поднимает свою уродливую голову, заставляя меня задуматься, достаточно ли меня.
Тьфу.
Я знаю, что он любит меня. Как будто мне нужно, чтобы эта чушь подкрадывалась ко мне именно сегодня.
— Еще розового? — спрашивает Джен.