Ложь
Шрифт:
128. Дверь лифта открылась — и передо мной предстала Мерседес Манхайм, в темных очках, нетерпеливо ожидающая, когда кабина опустеет.
Кажется, она здорово опешила. Сняла очки и чуть их не уронила. Да, наша встреча явилась для нее полной неожиданностью. Она даже рот открыла от удивления, хрипло перевела дух и только потом обрела дар речи:
— Я думала, ты умерла!
Я стояла, придерживая рукой дверь лифта, чтобы не закрылась.
— Все твердили, что ты умерла, Ванесса! Просто не верится — это ты! — Глаза у Мерседес наполнились слезами. Она действительно думала, что меня нет в живых. И теперь раскрыла мне объятия.
Дверь лифта сильно давила мне на руку, когда я вышла
— Ох, — вырвалось у нее, раз и другой.
Мы обнялись. Мерси заплакала.
Дверь лифта у меня за спиной закрылась.
— Черт! — буркнула Мерседес мне в плечо. — Ну и ладно. Лучше пропущенный лифт, чем усопшая Ванесса Ван-Хорн.
Мы оторвались друг от друга и рассмеялись.
— Умерла моя мама, — сказала я.
— Вот как. Тогда все понятно. Когда мне сказали, что тыумерла, я написала Роз Аделле длинное письмо, но ответа не получила.
Я коротко рассказала о своих сердечных приступах, о том, как долго лежала в больнице, как долго выздоравливала. Мерседес пришла в ужас и бурно, даже чересчур бурно, выразила сочувствие.
— Нам с тобой еще рановато умирать. Дай-ка на тебя посмотреть! — Она отодвинула меня подальше и смерила взглядом с головы до ног. — Вид усталый. Ты же в отпуске, а как-то не заметно.
— Освоиться оказалось трудновато.
Я в свою очередь смерила взглядом ее.
Внешне Мерси совершенно не меняется. Благодаря регулярным подтяжкам уже сколько лет выглядит на тридцать пять. И по-прежнему кажется редкостной пришелицей из другой эпохи; «своенравная женщина», она никогда не теряла самоообладания, а ее индивидуальное чувство стиля и политическое постоянство принесли известность как иным безымянным кутюрье, так и политическим начинаниям. Капризная девчонка, убегавшая от мистера Гувера и от мистера Вандербилта, могла сменить пристрастия, но не манеры. Она сохранила давнюю патрицианскую осанку, давний живой смех, давний резкий голос, изысканно четкий. С другой стороны, ее лицо претерпело столько подтяжек, что она поневоле чеканит словаи говорит с полным отсутствием мимики, а глаза оставляют странное впечатление — их будто закрепили в широко открытом состоянии. Мерседес располагает весьма скудным набором выражений лица — как в «Ридерс дайджест», всё беспощадно урезано. Но личность ее от этого нисколько не страдает. Я по-прежнему очень ее люблю, испытываю перед нею — как всегда — благоговейный трепет и восхищение, уважаю ее. Масса денег и энергии, которые тратятся с умом и инвестируются творчески. Достаточно сказать, что, когда после кончины Мерси государство унаследует Манхаймовскую художественную коллекцию, мы все действительно станем намного богаче.
— Знаешь что, — сказала она, снова водрузив на нос темные очки, — сейчас я должна подняться наверх повидать приятеля. Он был на совещании и ждет меня. Но завтра мы с тобой пообедаем, и никаких возражений. — Она копалась в сумочке, тщетно что-то разыскивая, а я между тем успела заметить, что к золотой подкладке сумочки пришпилен бейджик, точь-в-точь как у той женщины с четвертого этажа, и на нем написано: Манхайм Мерседес. Посетитель. Молтби.
Гм.
Значит, ее приятель — Доналд Молтби, шеф ЦРУ.
Сей факт заставил меня изрядно всполошиться, но я постаралась взять себя в руки, чтобы Мерседес ничего не заметила по моему лицу, когда подняла глаза и победоносно просияла, потому что наконец нашла искомое.
— Ключи, черт бы их побрал! Они просто заговоренные и исчезают по собственному желанию. — Она сунула ключ в замочную скважину, вызвала лифт. — Полагаю, ты слышала, что я сказала. Обед, Ванесса. Повторять не стану. Завтра в полдень жду
— Ладно, — ответила я. — Приду.
— Нам нужно многое обсудить, — добавила Мерси, готовясь к появлению лифта, который уже гудел в шахте. И повторила: — Многое… — А потом спросила: — Ты тоже встречалась наверху с приятелем?
Лифт остановился, открыл двери.
— Да, — ответила я.
Мерседес улыбнулась.
— Хорошо иметь приятелей на самом верху, а? — Она усмехалась, как могла, учитывая ограничения, наложенные последней подтяжкой. — Никогда не вредит. Разве знаешь, когда понадобится серьезная помощь? — Уже из кабины она напоследок крикнула: — В полдень! И никаких возражений!
— Да, никаких возражений. В полдень.
Дверь лифта закрылась, Мерседес уехала. А я приободрилась. Встреча с нею подняла мне настроение. Я помолодела лет на десять.
129. Когда Мерседес спросила, не с «приятелем» ли я встречалась наверху, я ответила «да». Хотя имела в виду Лили Портер. Но был и еще один «приятель», из компании Доналда Молтби.
Я говорю о печально знаменитом министре внутренних дел, Томасе Бриггсе, которого мимоходом успела углядеть в открытую дверь. Познакомились мы задолго до того, как он впервые осрамил свое ведомство и наше правительство. Дело, которое сугубо официально свело нас вместе — года четыре назад, как минимум, — было связано с национальными парками. Еще и тогда приглашение на конференцию к Тому Бриггсу повергло меня в замешательство. Могу только предположить, что оказалась среди сотни делегатов потому, что как раз в то время мое имя ненадолго приобрело популярность. Было это в 1980-м или 81-м, и «прославилась» я благодаря работе, незадолго до того выполненной для Центрального парка.
Думаю, то, что Министерство внутренних дел пригласило меня на конференцию, в какой-то мере свидетельствует, сколь умопомрачительным способом Томас Бриггс и его советники составляют свои программы. Для этих безнадежных дилетантов наверняка нет никакой разницы между Центральным парком и национальным парком, парк — он и есть парк, а раз Центральный — значит и национальный. И коль скоро я разработала для Центрального парка проект Японских садов, они явно решили, что я вполне подходящая кандидатура для конференции о природном наследии. Между тем любому разумному человеку было бы достаточно беглого взгляда на мою биографию и перечень наград, чтобы понять: мне там совершенно не место. Пригласить меня делегатом на конференцию о природном наследии все равно что послать Теннесси Уильямса [37] на конференцию по проблемам транспорта. Ведь он же писал что-то такое о трамваях?
37
Уильямc Теннесси (1911–1983) — американский драматург, автор пьес о страданиях одиноких, ранимых и поэтических натур, в частности пьесы «Трамвай «Желание» (1947).
С другой стороны, мне кажется, нельзя возлагать всю вину на Томаса Бриггса и К°, так как примерно в то же самое время наш президент информировал народ, что кислотные дожди возникают не оттого, что промышленные предприятия сжигают уголь, а оттого, что лесные деревья испаряют в атмосферу ядовитые вещества.
Я сгораю со стыда.
Сгораю сейчас. И сгорала тогда.
Но суть не в этом. Учитывая изложенные факты, очень интересно узнать, что привело министра внутренних дел сюда, в Мэн, да еще вкупе с министрами здравоохранения и обороны и шефом ЦРУ. И почему здесь находится президентский врач, Таддеус Чилкотт, определенно тоже сo всем этим связанный? Какое касательство они имеют к Колдеру Маддоксу?