Ложный след
Шрифт:
Но все же он еще задержался, чтобы вместе с Мартинсоном просмотреть длиннющий телекс, пришедший из Интерпола. В телексе сообщалось, что девушка, сгоревшая на рапсовом поле Саломонсона, исчезла из Сантьяго де лос Трейнта Кабальерос примерно в декабре прошлого года. Заявление об исчезновении девушки поступило в полицию четырнадцатого января от ее отца, Педро Сантаны, сельхозрабочего. В то время Долорес Марии было шестнадцать лет, но восемнадцатого февраля ей исполнилось семнадцать — это обстоятельство заметно расстроило Валландера, — и она перебралась в Сантьяго, надеясь устроиться домработницей. До этого она жила вместе с отцом в маленькой деревне в семи километрах от города. В Сантьяго Долорес Мария остановилась у своего дальнего родственника, двоюродного дяди по отцу, а потом внезапно исчезла. Судя по скудности следственных материалов, доминиканская полиция не слишком утруждалась ее поисками. Дело не закрывали только благодаря настойчивым просьбам отца, которому к тому же удалось заинтересовать исчезновением дочери одного журналиста. В конце концов полиция установила, что девушка, скорее всего, покинула страну и отправилась искать счастья за рубежом.
Тем все и кончилось. Расследование словно растворилось в пустоте. Комментарий Интерпола был краток. Последние данные относительно Долорес Марии Сантаны поступили к ним, когда она объявилась в одной из стран, подпадающих под юрисдикцию международной полиции. С тех пор о ней ничего не было известно. Вплоть до сегодняшнего дня.
— Значит, она пропала в городе под названием Сантьяго, — проговорил Валландер. — Спустя добрых полгода она неожиданно объявляется на рапсовом поле фермера Саломонсона и устраивает самосожжение. Ну и что все это значит?
Мартинсон бессильно покачал головой.
Валландер и сам был настолько усталым, что ничего не соображал, но тут он встряхнулся: вялость Мартинсона его раздражала.
— Нам не так уж мало известно, — энергично заговорил он. — Мы знаем что она вовсе не исчезла с лица земли, что она была в Хельсингборге и что у Смедсторпа ее подобрала машина. Мы знаем, что девушка, скорее всего, была в бегах. Наконец, мы знаем, что она мертва. Всю эту информацию нужно будет переправить в Интерпол. И пусть они особо проследят за тем, чтобы отца Долорес Марии известили о ее смерти. Когда закончится весь этот сумасшедший дом, мы выясним, кого она боялась в Хельсингборге. Но я думаю, с хельсингборгскими коллегами тебе надо связаться, не откладывая, лучше прямо с утра. Может быть, у них есть наработки по этому делу.
Выразив свой мягкий протест против вялости Мартинсона, Валландер поехал домой. По пути он остановился у палатки, чтобы купить гамбургер. Всюду были развешаны афиши, кричавшие о последних событиях на чемпионате мира по футболу. Неожиданно Валландеру захотелось сорвать их и закричать: «Довольно!». Но, конечно, он ничего такого не сделал. Он терпеливо дождался своей очереди, заплатил, взял гамбургер в бумажном пакете и вернулся в машину. Приехав домой, Валландер уселся за кухонный стол и разорвал пакет. Запил гамбургер водой. Потом сварил крепкий кофе и освободил место на столе. Хотя его уже клонило в сон, Валландер заставил себя еще раз просмотреть следственные материалы. Ощущение того, что они идут по ложному следу, не покидало Валландера. Он был не из тех, кто единолично решает, по какой дороге двигаться следственной группе. Но все же именно он руководил ее работой. Иными словами, это он определял направление движения и тот момент, когда им пора остановиться и взять новый след. Он искал те участки пути, где им следовало замедлить ход и приглядеться повнимательнее. Возможно, связь между Веттерстедтом и Карлманом уже очевидна, и они просто не замечают ее. Валландер напряженно всматривался в следы, оставленные убийцей на месте преступления — иногда им удавалось обнаружить вещественные свидетельства того, что убийца был там, но иногда Валландер просто чувствовал, что у него за спиной как будто тянет холодом.
Рядом с Валландером лежала тетрадь, в нее он заносил все вопросы, которые пока оставались без ответа. Его раздражало то, что многие лаборатории до сих пор не прислали результатов экспертиз. Уже перевалило за полночь, но Валландера так и подмывало позвонить Нюбергу, поинтересоваться, уж не устроили ли себе аналитики и химики летние каникулы. Но все-таки благоразумно отложил звонок. Валландер сидел, склонившись над бумагами до тех пор, пока у него не заболела спина и буквы не запрыгали перед глазами. Только когда время уже приближалось к половине третьего, он вылез из-за стола. В его усталой голове худо-бедно, но все же сложилась некая картина происходящего, и он решил, что надо двигаться по прежнему пути. Выбора у них, похоже, нет. Между тремя убитыми просто не может не быть связи. И то обстоятельство, что Бьёрн Фредман, на первый взгляд, так отличается от двух остальных, может помочь им найти разгадку. В зеркале все отражается в перевернутом виде; точно так же и тут: то, что теперь представляется им нелогичным, как раз и расскажет об истинной логике событий, поставит все обратно с головы на ноги. Значит, они будут двигаться в том же направлении. Но, во-первых, время от времени Валландер будет высылать вперед разведчика, чтобы проводить рекогносцировку. Во-вторых, он будет внимательно следить, чтобы у них были прочные тылы, и в-третьих, самое главное, он должен приучить себя просчитывать сразу несколько вариантов.
Когда Валландер наконец пошел спать, его взгляд наткнулся на кучу грязного белья, которая по-прежнему лежала на полу. Валландер подумал, что такой же беспорядок творится и в его голове. Ведь он опять забыл записаться на техосмотр! Валландера не оставляла мысль о подкреплении. Он решил, что поговорит с Хансоном рано утром, а сейчас несколько часов поспит.
Однако, поднявшись в шесть утра, Валландер передумал. Решил подождать еще день. Он позвонил Нюбергу, который всегда вставал ни свет, ни заря. Валландер пожаловался, что до сих пор не пришли заключения относительно следов крови и некоторых предметов, отосланных в Линчепинг. Валландер готовился к взрыву негодования. Но, к его большому удивлению, Нюберг согласился, что все делается чрезвычайно медленно, и обещал лично разобраться с этим безобразием. Потом поговорили о результатах осмотра ямы, в которой нашли труп Фредмана. Судя по следам крови, убийца припарковал машину совсем близко. Нюберг сам исследовал яму и к тому же успел съездить в Стуруп и осмотреть «форд». Не оставалось никаких сомнений, что труп перевозили именно в автофургоне. Но само убийство, по мнению Нюберга, произошло не в нем.
— Бьёрн Фредман был крупным и сильным мужчиной, — сказал Нюберг. — Не понимаю, как его можно было убить в машине! Думаю, убийство произошло в другом месте.
— Тогда возникает вопрос, кто сидел за рулем. И где произошло убийство.
В начале восьмого Валландер уже был в управлении. Он позвонил в отель, где остановился Матс Экхольм. Тот сидел в ресторане и завтракал.
— Я хочу, чтобы ты вплотную занялся глазами, — сказал Валландер. — Почему — сам не знаю. Но я уверен, что это имеет большое значение. Возможно, решающее. Почему он ослепил Фредмана? А других нет? Вот что я хочу знать.
— Все нужно рассматривать в контексте целого, — возразил Экхольм. — У психопата почти всегда имеются некие законы поведения. Он создает их рациональным путем и соблюдает так, будто они записаны в Священном писании. Глаза — это только часть концепта.
— Тебе виднее, — коротко ответил Валландер. — Концепт так концепт. Но я хочу знать: почему глаза выколоты именно у Бьёрна Фредмана. Что это значит.
— Не выколоты, а выжжены кислотой, — уточнил Экхольм.
Валландер сообразил, что забыл спросить Нюберга про эту деталь.
— Можно считать это установленным? — спросил он.
— Похоже, что так. Кто-то накапал ему в глаза кислоту.
Валландера передернуло.
— Ладно, поговорим после обеда, — сказал он и повесил трубку.
В начале девятого они с Анн-Бритт выехали из Истада. Они были рады вырваться из управления, куда непрерывно звонили журналисты. К тому же к делу уже подключилась общественность. Охота на преступника вышла за пределы полицейских владений, и теперь в ней участвовала вся страна. Валландер понимал, что это и правильно, и даже необходимо. Но сообщения от общественности шли таким плотным потоком, что их систематизация и обработка стоила полиции большого труда.
Анн-Бритт вышла из здания пристани и быстрым шагом направилась к Валландеру.
— Интересно, какое в этом году будет лето, — рассеянно сказал он.
— Моя бабушка — она живет в Эльмхульте — умеет предсказывать погоду. Так вот она утверждает, что лето будет долгим, теплым и сухим.
— А ее прогнозы часто сбываются?
— Почти всегда.
— А мне кажется, все будет наоборот. Дождь, холод и всякая чертовщина.
— Ты тоже умеешь предсказывать погоду?
— Нет. И тем не менее.