Ложный след
Шрифт:
— Это один из возможных путей.
Валландер почувствовал внезапное раздражение: Экхольм каждый раз уклонялся от определенных ответов. Это сердило Валландера, хотя он и понимал, что, Экхольм, конечно, прав, оставляя им свободу маневра.
— Поставь себя на мое место, — сказал Валландер. — Обещаю на тебя не ссылаться и не жаловаться, если окажется, что ты ошибался. Что бы ты сделал?
Экхольм ответил не раздумывая.
— Я бы стал подробно изучать жизнь Бьёрна Фредмана, — сказал он. — Но без зашоренности: по сторонам тоже надо поглядывать.
Валландер кивнул. Он его понял.
Экхольм отогнал пчелу, которая залетела в окно.
— Практические выводы ты можешь сделать сам, — сказал он. — Убийца — мужчина. По-видимому, физически сильный. Он расчетлив, действует безошибочно и не боится крови.
— И к тому же не числится в нашем реестре, — добавил Валландер. — А это значит, что он впервые оказывается в поле зрения полиции.
— Это обстоятельство еще больше убеждает меня, что в остальном убийца ведет абсолютно нормальную жизнь, — сказал Экхольм. — Психопатическое «я», психическая аномалия хорошо защищены от взгляда самого больного. Человек может сесть за стол, имея в кармане скальпель, и пообедать с большим аппетитом. Не знаю, понятен ли тебе этот образ.
Валландеру казалось, что понятен.
— Иначе говоря, у нас есть только две возможности до него добраться, — сказал он. — Или мы берем его с поличным. Или добываем такую гору улик, что его имя проступает на ней огненными буквами.
— Примерно так. Задачка у вас не из легких.
Экхольм уже собирался уходить, когда Валландер задал ему последний вопрос.
— Он снова убьет?
— Возможно, на этом все и закончится. Не исключено, что Бьёрн Фредман и эта история с глазами были финальным аккордом.
— Ты сам-то в это веришь?
— Если честно, нет. Думаю, он будет убивать дальше. То, что мы видели до сих пор, только первые звенья в очень длинной цепи.
Оставшись один, Валландер в первую очередь взял куртку и выгнал пчелу в окно. Затем он долгое время сидел не двигаясь, закрыв глаза и обдумывая все, что ему сказал Экхольм. В четыре часа он сходил за очередной порцией кофе и отправился в конференц-зал. Там уже собралась вся следственная группа.
Валландер попросил Экхольма повторить для всех то, о чем они только что говорили. После его выступления в зале надолго воцарилось молчание. Валландер выдержал паузу, он знал, что в эту минуту каждый пытается осмыслить услышанное. Сейчас идет процесс индивидуальной корректировки, подумал Валландер. Потом можно будет приступить к выработке нашей общей позиции.
Оперативники придерживались того же мнения, что и Экхольм: необходимо вплотную заняться Бьёрном Фредманом. Но при этом не забывать поглядывать по сторонам.
Под конец они условились, в каком направлении расследование будет двигаться дальше.
В начале седьмого все разошлись по кабинетам. Единственный, кто уехал из управления, был Мартинсон. Ему нужно было забрать детей. Остальные вернулись к работе.
Валландер подошел к окну и засмотрелся на летний вечер.
В глубине души его не оставляло беспокойство.
Мысль о том, что они все-таки идут по ложному следу.
Что же это за штука, которой я не вижу?
Валландер отвернулся от окна и обвел взглядом комнату, будто в ней находился невидимый посетитель.
Правильно, так оно и есть, подумал Валландер. Я гоняюсь за привидением. А должен искать живого человека. Который каждый раз оказывается не в той стороне, куда я бросаюсь.
Он просидел над делом до полуночи.
Лишь выйдя из управления, он вспомнил о куче грязного белья, которая так и осталась валяться на полу.
24
На следующий день, едва рассвело, Валландер, еще не успев как следует проснуться, спустился в прачечную и, к своему удивлению, обнаружил, что до него там уже кто-то побывал. Стиральную машину уже заняли, и ему пришлось довольствоваться тем, чтобы записаться на вторую половину дня. Валландер изо всех сил старался удержать в сознании сон, который видел той ночью. Сон был эротический: Валландер наблюдал со стороны, как участвует в драме, которая никогда бы не разыгралась в реальной жизни. Он видел женщину так явно, словно она вошла в двери его спальни. Но это была не Байба. Только на лестнице, возвращаясь из прачечной, он понял, что она походила на Гуннель Нильсон из Смедсторпа. Сначала это его удивило, и он даже слегка устыдился своего сна. Но пока Валландер поднимался в квартиру, сон успел занять подобающее ему место — место фантазии, которая появляется и исчезает по своим, никому неведомым законам. Валландер сидел на кухне и пил кофе. Он чувствовал, как через окно, открытое наполовину, в комнату проникает тепло. Возможно, бабушка Анн-Бритт права, и им предстоит по-настоящему жаркое лето. На часах было шесть с минутами. Он пил кофе и думал об отце. Часто, особенно по утрам, он мысленно возвращался в прошлое, во времена Благородных Меценатов, когда они с отцом так хорошо ладили друг с другом и он каждое утро просыпался с чувством ребенка, который любим своим папой. Но сейчас, с расстояния более чем сорока лет, ему уже трудно было разглядеть, каким был его отец в молодости. Уже тогда его картины ничем не отличались от нынешних, уже тогда он писал свои пейзажи — с глухарем или без — с твердым намерением в каждой последующей работе повторить предыдущую. Можно было с полным правом сказать, что за всю жизнь отец написал одну-единственную картину. Его устраивал тот уровень мастерства, которого он достиг в самом начале. Он никогда не пытался что-то улучшить. Совершенство далось ему с первой попытки. Валландер допил остатки кофе и попробовал представить, какой будет его жизнь, когда отца не станет. Оказалось, что это не так уж легко. Сейчас Валландера беспрестанно мучили угрызения совести. Но что он будет делать с пустотой, которая возникнет на их месте? Возможно, сентябрьская поездка в Италию — их последний шанс понять и помириться друг с другом, связать воедино счастливые времена Благородных Меценатов и все, что они пережили с тех пор. Валландер не хотел, чтобы прошлое стерлось из памяти в тот день, когда он вынесет из дома последние картины и уложит их в роскошное авто какого-нибудь скупщика, а затем они с отцом будут махать ему вслед, глядя, как тот исчезает в облаке пыли, мчась навстречу покупателю, который выложит за картины втрое, а то и вчетверо против той суммы, которую скупщик отсчитает отцу.
В половине седьмого, справившись с воспоминаниями, Валландер снова превратился в комиссара полиции. Одеваясь, он пытался сообразить, в каком порядке будет заниматься сегодняшними делами. В семь часов Валландер прибыл в управление. В дверях он столкнулся с Нуреном и задержался, чтобы перекинуться с ним парой слов. Тому оставался всего день до отпуска, но теперь с отдыхом приходилось повременить.
— Вот увидишь, как только мы поймаем этого маньяка, зарядит дождь, — сказал он. — Станет кто-то на небе заботиться о простом полицейском! Конечно, сейчас для маньяка-убийцы самое время!
Валландер пробормотал в ответ что-то невразумительное. Но в глубине души он сознавал, что в словах Нурена есть доля истины.
Первым делом Валландер отправился к Хансону. Казалось, тот вообще не отлучался из управления — настолько его угнетало это запутанное расследование и ответственность, которая лежала на нем как на исполняющем обязанности шефа районной полиции. Лицо у Хансона посерело и приобрело цвет асфальта. Когда вошел Валландер, он как раз орудовал допотопной электробритвой. Рубашка у Хансона измялась, в белках глаз проступили кровеносные сосуды.
— Ты бы ложился все-таки, хоть ненадолго, хоть на часок, — сказал Валландер. — Ответственности на тебе, в конце концов, не больше, чем на всех остальных.
Хансон выключил электробритву и мрачно посмотрел на себя в карманное зеркальце.
— Я вчера даже снотворное принял, — сказал он. — Все равно не заснул. Только голова разболелась.
Валландер молча смотрел на Хансона. Он ему искренне сочувствовал. Хансон никогда не рвался в начальники. По крайней мере, Валландеру так казалось.