Лучи уходят за горизонт
Шрифт:
Но Нам Туен сомневался. Он слишком хорошо знал их, всех тех, кто мучил его, весь мир, который пытался его уничтожить – не просто сломать духовно и физически, это им давно удалось, при первом же допросе, – нет, мир стремился растоптать его, вычеркнуть из жизни, и Нам Туен знал, что всё не может быть так просто. Он давно разучился верить в сказки, и трудно представить, какое усилие он приложил в ту минуту, сомкнув пальцы вокруг ручки и отведя её в сторону.
– Какие условия? – спросил Нам Туен, проглатывая и заталкивая поглубже мысль, что он подпишет бумагу в любом случае.
Начальник тюрьмы посмотрел на чиновника и удовлетворённо хмыкнул. «Сытая свинья».
– Никаких
– Спасибо, – пробормотал Нам Туен. – Фань Куань… давно председатель?
– Второй месяц, – ответил начальник тюрьмы. – Ваша подпись – подтверждение, что вы ознакомлены с результатами пересмотра дела.
– Ясно. – Терять ему всё равно нечего. Нам Туен подписал бумагу и отодвинул документ. Он дышал ровно, солнце продолжало светить за окном, и вроде бы ничего не изменилось. Но изменилось всё.
– Спасибо, – поблагодарил его чиновник. Он взял бумагу и вложил её в свой портфель. Повисла пауза. Нам Туен старался не смотреть на начальника тюрьмы, который выглядел, как жирный хомяк. «Странно, – подумал Нам Туен, – ещё две минуты назад я бы никогда не сравнил его с хомяком – две минуты назад я был в его власти, я был фактически его собственностью, а сейчас… Кто он такой?»
– Могу я задать вопрос?
– Вы теперь можете всё, господин Нам, – ответил чиновник.
– Что… – Нам Туен затаил дыхание. Спрашивать было страшно, но правда всегда лучше… – Что с моей семьёй?
– Ваши дети учатся в Сан-Франциско. Ваша жена живёт с ними.
– С ними… всё хорошо?.. с ними всё в порядке?..
– В полном, – ответил чиновник. – Если захотите, можете позвонить им из Даляня… или они всё сами узнают. В утренних новостях.
– Им… сколько им сейчас?
– Вашему сыну пятнадцать лет, а дочери – двенадцать.
– Понятно, – протянул Нам Туен.
– Перед тем, как сесть на корабль… – Чиновник сделал паузу. – Я хотел бы кое-что прояснить.
«Так и думал! Конечно! Это всё обман! Всё не может быть так просто, я мог бы и догадаться, но я же уже подписал… Они обманули меня, чего ещё от них ждать, эти мрази в человеческих шкурах, и про детей наврали, боже мой, только бы они были не в их лапах, только бы они не повторили мою судьбу, только бы…»
– Вы понимаете меня? – спросил вдруг чиновник по-английски. Начальник тюрьмы удивлённо вскинул брови, и Нам Туен понял, что языка он не знает.
– Да, – сказал Нам Туен. У него вышел свистящий звук, он и не помнил, когда последний раз слышал английский, но надеялся, что какие-то слова остались в голове…
– У нас предложение к вам, – сказал чиновник. – Председатель просил лично проинформировать вас. Я подчёркиваю – это только предложение.
– Я понимаю.
– Председатель не хочет обманывать вас или начинать сотрудничество с взаимного недоверия.
Нам Туен промолчал.
– Председатель хочет, чтобы вы стали его особым советником.
– Особым советником? – переспросил Нам Туен.
– Видите ли, господин Нам… В правительстве… вернее, у председателя есть одна идея. Для её реализации, считает председатель, необходимы ваши знания, ваш интеллект и ваш прошлый опыт.
«Опыт! Он сказал “опыт”! Опыт умирания заживо, опыт невыносимый боли, опыт клинической смерти, опыт сна в собственных испражнениях, опыт постоянного страха и покорности, опыт невыразимой злости, опыт разочарования во всём!! Опыт! Он сказал “опыт”!»
– Пока вы были здесь, – продолжал чиновник, – многое изменилось. У вас есть
– У меня есть выбор? – спросил Нам Туен. «У меня нет выбора».
– У вас нет выбора, и вы сами это знаете. Но вы можете изменить точку зрения. Например, после личной встречи с председателем. Она состоится, как только вы прибудете в Пекин.
«Я им нужен, это очевидно. Я им нужен, но будь я проклят, если не вырвусь прочь отсюда, как угодно, какой угодно ценой, за что угодно! Прочь отсюда, скорее, прочь!! Прекрати с ним разговаривать, согласись скорее, ты уже делал так сотни раз, когда признавался в каких-то выдуманных преступлениях, не совершённых убийствах и терактах, только бы ослабить боль… Согласись с ним и убирайся уже к чёртовой матери из этого ада!.. Пойти на союз с кем угодно, помочь этим живодёрам, я бы помог даже тем, кто упрятал меня сюда, тем, кто ломал мне кости, тем, кто обливал меня мочой и душил, я прощу им всё, всё, что угодно, только бы выбраться отсюда, вернуться на волю!!»
– Конечно, я согласен. – Нам Туен выдавил из себя улыбку. Он не улыбался уже очень давно и подозревал, что выглядела эта улыбка не очень: страшноватый оскал на тощем и бледном лице с покорёженными зубами, заплывшими глазами и выступающими венами, с жиденькими седыми волосёнками, окружавшими залысину. Но чиновник верно расценил этот знак.
– Что ж, – сказал он по-китайски. – В таком случае пойдёмте.
Нам Туен встал. Он был низкого роста, сгорбленный, одна его нога была короче другой – следствие неправильно сросшихся костей после перелома. Неудобная мешковатая форма стесняла движения, и Нам Туен вдруг подумал, как прекрасно будет сжечь эту тюремную робу и надеть что-нибудь другое. Десять лет! Он не мог поверить. Десять лет он ждал, прекращал ждать, ждал снова, понимал бессмысленность надежды и всё равно надеялся, страдал и думал, что всё пропало, что скоро он умрёт…
Чиновник пожал руку начальнику тюрьмы и, подойдя к двери, раскрыл её перед Нам Туеном:
– Пойдёмте!
Нам Туен обернулся на начальника тюрьмы, на этого смешного и жестокого человечка в массивных очках и старом костюме, замучившего до смерти не один десяток людей.
Через час он уже стоял на корме скоростного катера, несущегося прочь от проклятых богом островов архипелага Блонд. Нам Туен кутался в плотный дождевик, накинув на голову капюшон: ветер продувал насквозь, но идти вниз, в каюту, ему не хотелось. Свобода не отпускала: он смотрел, как исчезает в тумане под крики чаек место, где он пробыл последние десять лет и куда уже никогда не вернётся. Крошечный участок суши посреди морской пены, населённый особо опасными для государства преступниками. Каждый из них считается пропавшим без вести или погибшим. Ни у кого нет шансов оттуда выйти. К телам умерших привязывают груз и сбрасывают с пристани: даже уйдя в мир иной, нельзя выбраться из кругов этого ада, нельзя покинуть острова Блонд. Но ему удалось. Ему единственному удалось. Нам Туен не знал, что ждёт его сегодня вечером, и не желал этого знать. Он выбрался с островов Блонд, покинул проклятую тюрьму и теперь сможет вернуться к жизни. Только этого он хотел, только об этом он мечтал. Не о мести. Только о том, чтобы вернуться. Вернуться в мир.