Лучшая фантастика XXI века (сборник)
Шрифт:
– Твою мать, – сказал Джо, поднимаясь и качая головой. – Твою мать. – Он включил рацию. – Боб, прием. Боб!
– Р-р-р-роу?
– У мамы очередной срыв. Ты вычистил бак, как я просил?
– Гав!
– Хорошо. Ее резервные копии лежат в сейфе в кабинете. Давай разогреем бак, а потом подгоним трактор, чтобы убрать всю эту грязь.
Той осенью трава на северном выгуле «Амитидж-Энд» была особенно густой и зеленой.
Паоло Бачигалупи
Паоло Бачигалупи родился в Колорадо, где и живет по сей день. Свое первое научно-фантастическое произведение он продал в 1999 году – и за последовавшие десять лет стал одним из наиболее влиятельных авторов жанра. Его роман «Заводная» (2009) получил премии «Хьюго» и «Небьюла», а также Мемориальную премию Джона В. Кэмпбелла и попал в список десяти лучших книг года по версии «Таймс». Опубликованный в следующем году научно-фантастический роман для подростков «Разрушитель кораблей» был награжден премией Майкла Л. Принтца за лучший роман для подростков и был включен в число финалистов, претендовавших на Национальную книжную премию. В большинстве работ Бачигалупи действие разворачивается в не слишком далеком будущем, где человечество сражается с последствиями катастрофического изменения климата и конца западного мирового господства.
Рассказ «Игрок» (2008) позволяет взглянуть на весьма вероятное унылое будущее нашей «новостной» индустрии и рисует трогательный образ мышления и писательства, которому в этом будущем нет места. [5]
Игрок
Мой отец был игроком. Он верил в карму и удачу. Охотился за счастливыми номерными знаками, покупал лотерейные билеты, делал ставки на петушиных боях. Оглядываясь назад, я понимаю, что, наверное, отец не был большим человеком, но когда он брал меня на тайский бокс, я считал его великим. Он делал ставки, и выигрывал, и смеялся, и пил лаолао со своими друзьями, и все они казались мне огромными. Когда Вьентьян плавился от жары, отец, словно призрак удачи, шагал по мерцавшим в темноте улицам.
5
Для отца вся жизнь была игрой: рулетка и блек-джек, новые сорта риса и приход сезона дождей. Когда король-самозванец Кхамсинг провозгласил создание Нового Королевства Лао, отец сделал ставку на гражданское неповиновение. Он поставил на учения Генри Дэвида Торо и листовки на фонарных столбах. Поставил на протестные марши монахов в шафрановых балахонах и скрытую человечность солдат с их мощными «АК-47» и зеркальными шлемами.
Мой отец был игроком – в отличие от матери. Пока он писал письма в газеты, приглашая к нашему порогу тайную полицию, она разрабатывала план бегства. Старая Лаосская Народно-Демократическая Республика рухнула, и на ее месте расцвело Новое Королевство Лао, где танки ездили по улицам, на углах которых пылали моторикши. Блистательный золотой Пха Тхатлуанг рухнул под градом пуль, и я отбыл на эвакуационном вертолете ООН, под присмотром доброй миссис Ямагучи.
Сквозь открытые двери вертолета мы смотрели на столбы дыма, которые поднимались над городом, словно змееподобные наги. Мы пересекли коричневую ленту Меконга, перепоясанную сверкающим Мостом дружбы, на котором горели автомобили. Я помню «Мерседес», покачивавшийся на волнах, словно бумажная лодочка на празднике Лойкратхонг, пылавший, несмотря на воду.
Потом было молчание Земли, миллионов слонов, пустота, в которую канул свет, звонки по «Скайпу» и имейлы. Дороги были закрыты. Телекоммуникация умерла. Черная дыра разверзлась на месте моей страны.
Иногда ночью, проснувшись от нескончаемого шума автомобилей на улицах Лос-Анджелеса, этого жутковатого многоязычного тигля, в котором теснятся и бурлят десятки стран и культур, я подхожу к окну и смотрю на бульвар, заполненный красными огнями, где опасно гулять по ночам – и где все подчиняются светофорам. Я смотрю на дерзких, шумных американцев всех цветов и оттенков и вспоминаю родителей: отца, который не хотел, чтобы я жил под гнетом самозваного монарха, и мать, которая не хотела, чтобы я из-за этого погиб. Я прислоняюсь к окну и плачу, от облегчения и утраты.
Каждую неделю я хожу в храм и молюсь за них, возжигаю благовония, трижды кланяюсь Будде, Дамме и Сангхе и прошу, чтобы моих родителей ждало хорошее перерождение, а потом выбираюсь в свет, и шум, и пульсацию Америки.
Лица моих коллег кажутся серыми и бледными в свете экранов компьютеров и планшетов. Стрекот клавиатур заполняет отдел новостей: коллеги перерабатывают информацию, а потом, последним нажатием клавиши, отдав честь кнопке «опубликовать», отправляют в Сеть.
Их работа напоминает сверкающий водоворот, несущий адреса сайтов, тэги контента, контакты в социальных сетях. Всплески цветов, коды для коммуникационных корпораций: оттенки синего и уши Микки-Мауса – «Дисней-Бертельсманн». Две радужные «О» с красной окантовкой – «Гугл АОЛ ньюс». «Фокс ньюс корп.» – тонкие серо-белые полоски. Зеленый – это мы, «Майлстоун медиа», продукт слияния «Эн-ти-ти ДоКоМо», корейского игрового консорциума «Хёндэ-Кубу» и дымящихся остатков «Нью-Йорк таймс компани». Есть и звезды помельче, разноцветие вспыхивает и мерцает, но мы – самые главные. Повелители вселенной света и цвета.
Новая информация распускается на экране, омывая нас кровавым заревом «Гугл ньюс»: из новостной ленты «УисперТек». «Гугл» заполучил сенсацию. «Фронтал лоуб» до Рождества выпустит новые ушные вкладыши: терабайтный объем, могут соединяться с оперативными очками «Оукли» через пин-лайн. Это технология следующего поколения: управление личными данными осуществляется посредством пин-лайновых сканов радужки пользователя. Аналитики считают, что все устройства, от мобильных телефонов до цифровых камер, получат отставку, как только возможности прибамбасов «Оукли» раскроются в полную силу. Информационное сообщение набирает яркость и перемещается к центру водоворота: пользователи валом валят в «Гугл» и просматривают украденные фотографии сканирующих радужку очков.
Дженис Мбуту, наш главный редактор, стоит у двери своего кабинета и хмурится. Красная мгла окутывает отдел новостей – тягостное напоминание о том, что «Гугл» обыгрывает нас, утягивает трафик. За стеклянными дверями Боб и Кэзи, которые возглавляют «Бернинг уайр», нашу собственную новостную ленту по потребительским технологиям, орут на своих репортеров, требуя, чтобы те работали лучше. Лицо Боба по цвету почти сравнялось с водоворотом на экранах.
На самом деле водоворот зовут «ЛивТрэк IV». Если спуститься на пятый этаж и вскрыть серверные стойки, можно увидеть на чипах отливающий металлом оранжевый логотип со снайперским прицелом и словами «Знание – сила». А значит, хоть мы и арендуем машины у «Блумберга», проприетарные алгоритмы по анализу сетевого контента принадлежат «Гугл-Нильсен», то есть мы платим конкуренту за то, чтобы он растолковывал нам наши собственные данные.