Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса
Шрифт:
– Не делай ничего, – говорит она. – Просто ничего не делай.
Мастерс что-то тихо отвечает.
– О господи, – восклицает Сара и всплескивает руками в варежках.
Мастерс глядит на Лукаса – он раскраснелся, губы сжаты. Похоже, сейчас он испытывает страшное, мучительное замешательство.
– Беги, придурок, – говорит Крауз; он зол, но не слишком. Он похож на болельщика, который выкрикивает оскорбления команде противника; складывает руки рупором, подносит ко рту и кричит: – Мы от тебя
Никто не двигается.
Обливаясь потом, пошатываясь, Пит бредет к дороге. Варнер и Гатлин пересекают ее и останавливаются в том месте, где начинается новая тропа.
– Туда, – показывает Гатлин.
– За ним, – говорит Сара. Она обращается не к Мастерсу. Хватает Лукаса за локоть, встряхивает: – Давай.
Варнер и Гатлин снова скрываются за деревьями.
Пит все еще стоит, уперев руки в колени.
– Куда ведет Фостер-лейн? – спрашивает он. – В западную часть парка, верно?
– Есть там пара дорожек, – согласно кивает Лукас.
– Мы найдем его, – Пит кашляет в кулак.
– Ох, он от нас ускользнул, – говорит Сара. Сжимает голову розовыми варежками: – Там же миллион тропинок и дорог.
– Пошли, – говорит Крауз, направляясь к дороге. Пит трусцой следует за ним.
Мастерс наблюдает за Сарой, стекла его очков похожи цветом на обсидиан, от испуга рот сжат в тонкую розовую линию.
Одри стоит в стороне, покусывая мелкими зубками нижнюю губу. Она похожа на человека, ставшего невольным свидетелем безобразной семейной ссоры.
– Ты со мной? – спрашивает Лукас.
И уже на бегу:
– Ну хоть кто-то.
Миниатюрные туфли шуршат по сухому гравию.
Лукас замедляет бег, и Одри не остается ничего другого, кроме как пристроиться рядом с ним.
– Что ты с ним сделал? – спрашивает она. – У него колено в крови.
Они бегут по широкой утоптанной тропе на юг через перестойный лес, минуют еще одну балку, по которой вода стекает в Ясеневую протоку.
– Я его повалил, – отвечает Лукас.
– Повалил.
– Глупо, – говорит он.
Широкая балка забита мусором и древесной трухой. Длинный мост сделан из труб и дубовых досок. Лукас первым взбегает на мост, доски грохочут под ногами.
– Я хотел его напугать. Чтобы он бегал в другом месте.
Мост остается за спиной, и вокруг становится тихо. Дорога раздваивается: одна тропа уходит на запад, но Лукас направляется на юг.
– Мы разговаривали, – рассказывает Одри. – Там, на дороге, пока ждали остальных. Мастерс запустил шутку – типа нам надо перехватить Джегера. Сара тут же сказала, что это отличная идея. Но когда наконец показался Карл, никто и с места не двинулся.
Голоса долетают из глубины леса, с западной стороны.
– Может, нам там надо было свернуть? – спрашивает Одри.
– Другая
Одри догоняет Лукаса и бежит рядом. Оба молчат. Потом Лукас произносит:
– Ничего с этим парнем не случится.
– Обещаешь?
Он замедляет бег. Одри опережает его, оборачивается:
– Что?
– Мы на месте. Остановись, – говорит он.
Тропа резко сворачивает налево, туда, где заканчиваются деревья. Прямо перед ними – двадцатифутовый отвесный обрыв, внизу течет медленная ледяная вода. Справа маячит вторая тропа.
– Слышишь что-нибудь? – спрашивает Лукас.
– Нет, – Одри склоняет голову набок, прислушиваясь. – Да.
Сначала они различают серую футболку, а затем бледное лицо. Джегер замечает их. Останавливается в трех шагах. Рана на правом колене схватилась коркой. Он тяжело дышит, совсем запыхался, на лице выражение глубокой, смертельной усталости, но голос звучит твердо. Не обращая внимания на Лукаса, он обращается к Одри:
– Нет. Только не ты.
– Просто скажи мне, Карл, – голос Одри звучит скорее печально, чем гневно.
– Что сказать?
– Это ты убил Уэйда?
Джегер бросает взгляд назад, на меньшую тропинку. Гатлин и Варнер стоят среди деревьев, оба тяжело дышат. Джегер снова поворачивается; теперь он смотрит только на Лукаса. Не говорит ни слова, но на его лице проступает странная полуулыбка, и вот он уже снова бежит – сперва от Лукаса, и Одри его отделяют какие-то жалкие три шага, потом длинные ноги переходят в скоростной режим, только куски замерзшей грязи летят из-под подошв.
– Ты мог победить.
Это был голос Уэйда – и в то же время не его голос.
– Только что опубликовали результаты, – сказал он. – Ты бы видел, какой был отрыв. На отметке пять миль Харрис опережал тебя всего на 11 секунд. Если бы ты держался ближе, то к финишу прикончил бы его. Малыш думает, что он круче всех, но это не так.
Лукас сидел на кухне, опустошая кофейник. По телевизору шла битва орков с людьми: уродливое зло мерилось силами с красивым добром.
– Ты слушаешь, Лукас?
– Ага.
– Ты не побеждал в забегах с шестнадцати лет.
Лукас поставил кружку:
– Откуда ты знаешь? Это я тебе сказал?
– Я читал старые спортивные статьи, – ответил Уэйд. Вот только в его голосе появилось нечто другое. Поменялось что-то. Не слова или интонации – эмоции. Уэйд всегда был впечатлительным, но обычно держал себя в руках, контролировал свои чувства. А в этом голосе, в каждом слове, чувствовался гнев. – У тебя был шанс, Лукас. Когда Джегер вышел из игры и все такое.