Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Когда нагоняют, Май видит, что правая половина брони Нгуен почернела. Должно быть, она приняла на себя какой-то сильный взрыв, пока Май рушила дот. На других солдатах тоже есть следы взрывов, но обстрел понемногу прекращается. Северные корейцы большей частью отступают в лес к западу от холма.
Большей частью.
Один предприимчивый орудийный расчет пытается перенести свою огромную, 152-миллиметровую пушку, чтобы сдержать надвигающуюся линию.
Впервые Май видит, как спокойствие Нгуен
Два солдата в броне ускоряются и затем спокойно гонят северокорейцев прочь от орудия, отпугивая их резкими движениями и не обращая внимания на выстрелы пистолетов и автоматов. Избавившись от северокорейцев, они разбивают прицельный механизм, затем принимаются за само дуло.
Северокорейский офицер бежит к двум солдатам в голубой броне, высоко подняв пистолет, и кричит на них. Лицо у него красное, кажется, он вот-вот заплачет от гнева и разочарования.
Отдаленные звуки выстрелов, когда он разряжает всю обойму в спинную пластину брони ближайшего миротворца, подчеркнуты переводчиком Май.
– Сражайтесь, трусы! Смотрите на меня, как настоящие солдаты. – продолжает бормотать механический голос.
Май сочувствует офицеру.
Это неправильная война.
Никого из них не готовили к подобному.
На каком-то глубинном уровне все происходящее бессмысленно, что для этого офицера, что для нее.
Часть ее жаждет боя. Настоящего боя. Испытания умений, храбрости и оружия.
– А вот и артиллерия, – бормочет Нгуен им всем. – За мной. Уничтожить всё.
Май и Дюк движутся сквозь огневую точку со всей остальной командой, ликвидируя двенадцать крупнокалиберных пушек и бесчисленное множество стрелкового оружия и пулеметов.
Большая часть вооружения находится в очень плохом состоянии. Лишь пять из двенадцати пушек выглядят способными вести огонь, а один из бункеров в стороне забит неразорвавшимися снарядами. С которыми, по разумению Май, вполне справится команда чистильщиков. Несмотря на броню, девушка не хочет связываться с этим.
Есть одна жертва, и Нгуен недовольна этим. Раненый кореец лежит в похожих на кокон носилках, подсоединенный к системе реанимации, им занимается медик, которого миротворцы захватили с собой.
– Это будет катастрофа для связей с общественностью, – говорит Нгуен Май.
– Что случилось? – спрашивает Май.
– Он бросил гранату, а та срикошетила обратно к нему, – отвечает Нгуен, качая головой. Она сняла шлем и держит его, зажав под мышкой. – Мы вели себя слишком агрессивно. Я боролась против нового расписания, но мои возражения отвергли. Штаб-квартира ООН ободрена достигнутыми успехами. Теперь посмотрите на него: в вечерних новостях каждый увидит
Май оглядывается на раненого.
– Он может выжить.
Нгуен поднимает голову.
– Вы не настолько глупы. Вы в курсе, что значение имеет лишь его образ раненого. Опросы покажут уменьшение поддержки миссии. А с вами все в порядке, сержант Нонг? Моя командирская программа отметила флажком одно из ваших действий.
Май вспоминает момент, когда она замахнулась кулаком, и открывает рот, чтобы ответить, но другой солдат перебивает ее:
– Капитан, вы должны пойти с нами.
Северокорейцы покинули огневую точку, и защитная сеть полностью установлена в своих новых границах, закрывая эту область противоартиллерийским куполом. Воздушные суда создают вокруг новые стены. Тем не менее Май и Нгуен снова натягивают шлемы и бегут за посыльным.
Тропинка ведет к лесу и виляет в сторону к спешно вырытой яме. Свежий земляной шрам в траве.
Там лежат тела. Истощенные. С выпирающими ребрами. С провалами глазниц.
– Гражданские. – и Май слышит, что голос Нгуен дрогнул.
Тела стянули вниз и сложили в мелкой могиле. Всего лишь старики, женщины, дети, пытавшиеся найти лазейку к лучшей жизни.
Май срывает шлем, чтобы глубоко вдохнуть, и сразу жалеет об этом. Воздух полон зловонным гниением.
– Это наша вина. Они пытаются пробраться в наш лагерь, – говорит она.
Она пока не надевает шлем обратно. Что-то в запахе смерти подкрепляет ее, напоминает, каковы ставки, кто тут теряет больше всех и больше всех боится.
Нгуен поднимает забрало.
– Прямо сейчас они умирают, пытаясь бежать на север, в Китай, или просто медленно погибают в собственных домах. Не забывай.
Май сглатывает и кивает.
Но это не помогает ей избавиться от смутного чувства вины.
Назад, к центру их основного лагеря, выдохшуюся, с истрепанными нервами Май подвозит один из грузовиков чистильщиков. Китайский инженер, сидящий на конце плоской платформы, любопытствует:
– Я думал, вы не устаете в этих костюмах, – говорит он, предусмотрительно обращаясь к ней по-английски.
– Это неверное представление, – отвечает Май. – Ваше тело по-прежнему движется весь день. Мускулы все так же много работают. Они просто усилены.
– А если в вас стреляют? – спрашивает он.
Он пялится на царапины с внешней стороны брони.
– Привыкаешь, – говорит Май с упрямой убежденностью, которой пока не чувствует.
Она опускает взгляд к шлему в своих руках. Там вмятина прямо на лбу и слой свинца и меди, брызнувших на лицевую панель.
Вмятина предполагает по крайней мере некоторый уровень уязвимости.