Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Я замешкался, не зная, как к нему обратиться. Он не был моим товарищем, а называть его в соответствии с последним званием генералиссимусом казалось мне подхалимством. На помощь пришел мой невеликий дипломатический опыт.
– Я удивлен, маршал Сталин. – ответил я. – Мои советские коллеги более чем способны…
– Дело не в способностях, – сказал Сталин. – Для нас важно, чтобы то исследование, в котором мы просим вас поучаствовать, провел британский ученый и… бывший… британский офицер, имеющий, давайте скажем, кое- какие связи с кое-какими службами. И которого, давайте скажем, в будущем не заподозрят в связях с советскими органами безопасности.
Он снова искоса поглядел на Берию.
– Позвольте сказать прямо,
– Абсолютно точно. – усмехнулся Сталин.
Краем глаза я заметил, как поежился Берия. Я был поражен тем, что Сталин намекнул на присутствие советских шпионов в британской разведке и выразил недоверие Берии. Если я выживу и вернусь в Англию, подумал я, то нужно будет сразу рассказать об этом человеку, который, по слухам, в Уайтхолле отвечал за то, чтобы подобное не происходило. Как там его звали? Ах да, Филби. Секунду спустя я понял, что они намеренно разыграли передо мной взаимное недоверие, чтобы посмотреть на мою реакцию или, возможно, чтобы мой доклад каким-то образом способствовал дальнейшему осуществлению их зловещих целей. Но передо мной стояли и более насущные загадки.
– Но я же палеонтолог! Каким образом эта область науки может заинтересовать хоть какую-нибудь разведку?
– Правильно ставите вопрос, – сказал Сталин. – Интересный вопрос. И я вижу, что вы заинтригованы. Но сейчас, доктор Уокер, я могу сказать, что у вас есть лишь один способ найти на него ответ. Если вы не согласитесь помочь нам, то, к моему сожалению, вам придется следующим же рейсом вылететь в Лондон. Возможно, вам больше не удастся вернуться сюда, и вряд ли вы сможете вести дальнейшие раскопки во Внешней Монголии, которыми так интересуетесь. Если же вы поможете нам, то не только найдете ответ на свой вопрос, но для вас откроются возможности дальнейшего сотрудничества с нашими лучшими учеными.
Может, кому-то его угроза и не показалась бы слишком серьезной, а для меня это была настоящая катастрофа, да и предложение выглядело весьма заманчивым, хотя я бы уже обошелся и без того, и без другого. Он в самом деле заинтриговал меня.
– Я согласен, – сказал я.
– Хорошо, – ответил Сталин. – Тогда передаю вас в умелые руки… – он сделал достаточно долгую паузу, чтобы снова напугать меня, – вашего уважаемого коллеги, Трофима Денисовича.
Словно пытаясь загладить этот неловкий момент, а может, из-за сентиментальности, присущей людям такого типа, пожимая на прощанье руку, он блеснул желтыми глазами и пробормотал нечто странное, о чем никогда не упоминалось ни в разговорах, ни в книгах:
– Идите с богом.
Коридоры, охрана, лестницы, двор, снова охрана, потом Красная площадь, улицы. Трофим торопливо шагал рядом со мной, сунув руки в карманы пиджака и опустив подбородок. Примерно в пятидесяти метрах позади нас следовал тенью сотрудник органов безопасности. Румяные круглолицые женщины в платках мешали лопатами цемент, с трудом толкали тачки, исполняя приказы, которые выкрикивал хам-бригадир. Над ними на строительных лесах развевалось огромное красное знамя с черно-белым портретом, намеренно приукрашивающим достоинства того, с кем я виделся пару минут назад. Изображение почти не имело ничего общего с оригиналом и едва походило на пожилого человека с покрытым оспинами лицом. Как-то я слышал, что его пьяный тщеславный сын заявил:
– Вообще-то я тоже Сталин…
Отец ощерился и ответил ему:
– Ты – не Сталин! И я не Сталин! Сталин – это знамя…
Тогда я еще не понимал, что буквально увижу то, что имел в виду этот человек.
– Ну, Давид Райлиевич, – сказал Лысенко, по ошибке принимая мое второе имя за отчество. –
– Вы знаете, в чем оно состоит?
– К сожалению, знаю. Возможно, мы с вами обречены. Давайте пройдемся. Так мы сможем побеседовать без всякой опаски.
– Но наверняка…
– Здесь ни о чем нельзя сказать «наверняка». Вам следует это знать. Возможно, даже прямой приказ Хозяина не защитит нас с вами от органов. Берия создает в тундре атомную бомбу. Сами понимаете, где он берет работников, включая инженеров и ученых. В общем, на одном из своих полигонов они кое-что обнаружили… и хотят, чтобы мы с вами на это взглянули.
– Атомную бомбу? При всем уважении, Трофим Денисович…
– Не стану с вами спорить. Но то, что нашли люди Берии… гораздо страшнее атомной бомбы. Именно это нам с вами и придется расследовать.
– О! – сказал я. – Значит, вот на что мы согласились. Что ж, спасибо, что все прояснили.
Сарказма он не понял.
– Пожалуйста, Давид Райлиевич.
Лысенко остановился у перекрестка. К нам подъехала черная машина. Он указал мне на заднюю дверь, и я застыл от ужаса.
– Это моя машина, – спокойно произнес он. – Сейчас мы поедем в мое хозяйство. А завтра оттуда прямо в аэропорт.
Частный колхоз Лысенко, если можно так выразиться, находился в Ленинских Горках на юге Москвы и являлся показательным хозяйством, свидетельствующим больше об энтузиазме Трофима Денисовича, нежели о его суровости. Должен признать, приняли меня там очень радушно, я хорошо провел день, рассматривая результаты его выдающихся экспериментов, и не менее приятно – вечер, поедая эти самые результаты. Ночью мы с Трофимом старательно делали вид, что нас ничто не беспокоит, и по этому вопросу мы с шарлатаном были единодушны.
Утром мы вылетели на северо-восток. Рейс не предназначался для гражданских пассажиров. У «Аэрофлота» заслуженно плохая репутация, хотя все пилоты приобретают профессию в военно-воздушных силах. Полет на Ли-2 тоже обеспечили нам советские военные. Даже сейчас, когда я вспоминаю о нем, меня прошибает холодный пот. Так что вы меня простите, если я пропущу эту часть. Достаточно лишь отметить, что тем вечером мы приземлились в военном аэропорту на дозаправку, сменили пилотов и дальше летели всю ночь. От отчаяния я уснул, скорчившись на тесном сиденье. При посадке самолет накренился, мы сделали маленький круг и очень жестко, словно находились под шквальным огнем, приземлились на неровную, не покрытую асфальтом полосу посреди зеленого поля. Едва рассвело. Аэропортом служил сарай, рядом с которым стояли встречающие, дюжина военных в форме. Самолет сильно тряхнуло, и он остановился, через орудийный порт я разглядел строения вдалеке: сторожевую башню, низкие длинные бараки, коперы, терриконы. Возможно, там проходила железная дорога. Но я не уверен.
Мы с Трофимом разогнули затекшие спины, продрали глаза и пошли к люку, который открывался в метре от земли. Я спрыгнул. Трофим сел, свесив длинные ноги, и осторожно сполз вниз. Воздух показался чистым и свежим, особенно после Москвы, а еще теплым. От строя отделился один человек и подбежал к нам: коренастый, с бульдожьей челюстью и выражением вынужденной радости на пухлом лице, прорезанном глубокими морщинами. На голове у него была фуражка с голубой лентой, свидетельствующей о его принадлежности к органам безопасности. Мы пожали друг другу руки, и он представился полковником Виктором А. Марченко. Потом повел нас к сараю, где на столе стояли стаканы с чаем и лежали куски кислого черного хлеба. Во время еды мы вели совершенно беспредметный разговор. Бойцы остались на улице, они не курили и стояли смирно. Когда мы подкрепились, Марченко отвел нас за сарай, где обнаружился грузовой «Студебеккер». К моему удивлению, полковник сам сел за руль. Мы с Трофимом устроились рядом. Остальные бойцы опасно сгрудились в кузове.