Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Когда Кит был ребенком, ему плохо давалось общение с людьми. Очень уж маленьким он уродился – таких или дразнят, или попросту не замечают. Да к тому же седьмой год жизни он почти целиком проболел. Товарищи из детского сада его не навещали, но он и не расстраивался – друзей ему заменяли книжки и игры-головоломки. Вдобавок мать приносила с работы большие чистые тетради, разрешая сыну марать их, как ему вздумается.
Однажды в его комнате остановились часы. Кит вскрыл их перочинным ножиком и разобрал. Детали он раскладывал на одеяле, сортируя их сначала по типам, потом по размеру, или по
И мальчик решил восстановить часы, пока мать не возвратилась из счетной конторы и не поднялась к нему в комнату. Но осталось много лишних деталей, а собранное не работало. Тогда Кит закрыл корпус часов, надеясь, что мама не спросит, почему они не тикают.
Еще четыре дня он корпел над механизмом днем и прятал плачевные результаты к вечеру. На пятый день часы пошли. Одна деталька, крошечная латунная шестеренка, все же оказалась невостребованной. С тех пор Кит всегда возил ее с собой в ларце для письменных принадлежностей.
В тот же день Кит еще раз пришел на берег. Стало жарче; грязь превратилась в сухую растрескавшуюся корку; запах наводил на мысль о старых циновках, слишком долго пролежавших в воде. На паромном причале никого не было, но выше по течению, на рыбацкой пристани, собирались люди. Там уже было десятка два мужчин и женщин, а по берегу носилась детвора.
Лежавшие на пристани короткие, но пузатые лодки – кожа, натянутая на каркас, – напоминали гигантские наросты на дереве. Туман отошел, и внизу показалась часть русла – полоса голой скалы. Теперь были ясно видны подпиравшие пристань сваи, они шли вниз под углом, утыкаясь в камень. Деревянные эти укосины были обиты жестью.
Кит приблизился к женщине с серебристыми кудрями, она возилась с громадным, длиной в руку, крючком-тройником.
– И кого же вы такой снастью ловите?
У женщины пошел морщинами лоб, когда она оторвалась от своего занятия и подняла голову, но тут же появилась улыбка.
– А, нездешний… Гость из Атиара, судя по одежке. Угадала? Рыбу мы ловим… – Она, не выпуская крючка, максимально развела руками. – Бывает и покрупнее. Похоже, скоро опять гроза, так что вечером ожидается клев… Я Мег Тройник.
Понятное дело, из Левобережного.
– Кит Мейнем из Атиара. А что, до дна так и не добрались?
Заметив, что он смотрит на опоры пристани, Мег Тройник ответила:
– Дно есть, но далеко. Сваи мы туда не опускаем, потому что дерево растворяется в тумане. Да и рыба грызет… Она и веревки жрет, и нас, ничем не брезгует, кроме металла и камня.
Женщина ловко затянула узел. Веревка была темной и казалась слишком хлипкой для такого здоровенного крючка, не говоря уже о предназначавшейся ему добыче.
– Из чего сделано? – Кит опустился на корточки возле рыбацкого челна, приподнял его, чтобы заглянуть внутрь.
– Эй-эй, поаккуратнее, это мое! – воскликнула Мег. – Обшивка лодки из рыбьей шкуры, шнур тоже. Конечно, это туманная рыба, не водяная. При дублении частично убирается слизь,
– Мне на правый берег нужно, – сказал Кит.
– Я тебя что, в своей лодке повезу? – Мег фыркнула. – Нет, наш брат рыбак привык плавать вдоль бережка. Ступай потолкуй с Розали Паромщицей. Или с Вало.
– Я с ней уже говорил, – уныло ответил Кит.
– Да вообще-то я в курсе. Ты же новый мостостроитель, а городские все такие нетерпеливые. Что, торопишься попасть крупняку на зуб? Если Розали Паромщица велела ждать – значит, придется ждать. И никак иначе.
К возвращению в «Рыбу» у Кита разнылись ноги, он порядком устал. Его сундуки уже перенесли наверх, в нарядную комнатку, где стоял широченный стол, а оставшееся место почти целиком принадлежало душному алькову. Брана Гостинщица, чье заведение, оказывается, официально именовалось не «Рыба», а «Веселый крупняк», со смехом прокомментировала его неудачу:
– Наша Розали – как скала, нипочем не сдвинешь с места. Да не расстраивайся, все равно в «Сердце» тебе не было бы так уютно.
Наутро Кит заморил червячка лепешкой и перченой рыбой. К этому времени все уже знали о нем всё. Ну, если не о нем самом, то уж о цели его приезда точно. Если кто-то из местных и был против строительства, то все протесты уже сошли на нет. Большинство людей в пивной, куда он заглянул, не имели ничего против моста, и вообще результаты прогулки по городу внушали оптимизм. Разве ж это сопротивление? При возведении двух малых мостов его было куда больше.
– Да с чего бы нам противиться-то? – удивилась Брана Гостинщица. – Стройка потребует много рабочих рук. Будет кому у нас жить, столоваться, пиво пить. Кое-кого из местных тоже наймут – значит, от этого твоего моста село только выиграет. Этак, глядишь, к концу строительства я буду по щиколотку в золоте ходить.
– А потом, – подхватил Кит, – когда заработает мост! Ты только подумай, это же будет первая настоящая дорога, связующая восток и запад империи! Единственное место на три тысячи миль, где люди и товары могут легко и безопасно в любое время пересекать туман! Через десять… да какое там, через пять лет ваше сельцо превратится в центр империи. – Он даже рассмеялся, смущенный собственной пылкостью.
– Ладно-ладно, – ответила Брана Гостинщица с добродушием женщины, не понаслышке знающей, что ссориться с постояльцами себе дороже. – об упряжи потолкуем, когда жеребенок родится.
Следующие шесть дней Кит посвятил изучению села и окрестностей. Познакомился с каменщиками, которых перед смертью отобрала Тениант для строительства пилона с анкером на левом берегу. Брат и сестра оказались тихонями, но дело свое знали хорошо; Кит обрадовался, что не придется искать им замену. Поговорил он и с местными изготовителями веревок и канатов из рыбьей кожи. Оказывается, эти снасти еще надежнее, чем он предполагал: стойко сопротивляются гниению, отменно держат и рывковую, и постоянную нагрузку. По словам мастеров, в первые два года службы такой канат растягивается, то есть для замены громадных несущих цепей он не годится, но зато из него можно делать вертикальные подвески, что держат мостовое полотно, и это позволит значительно облегчить постройку.