Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Питер кивнул. Он подождал, пока не убедился, что Роз уже знает, что он намеревался сказать.
– Она может выиграть.
– Может, – согласилась Роз. – Звони окружному прокурору.
Питер развернулся, а она пошла дальше.
Долли стояла в кабинете Питера, где тот ее оставил, и вы не смогли бы доказать, что она за все это время моргнула. Но она моргнула, когда вошла Роз, и ее совершенное и столь же безупречно лишенное эмоций овальное лицо повернулось к детективу. На какой-то миг то было не человеческое лицо – и даже не маска, изображающая эмоции. Это была просто вещь.
Долли не поприветствовала Роз. Не захотела изображать
– Ты или орудие убийства, и тогда тебя сотрут и перепрограммируют, – сказала Роз. – Или ты убийца и предстанешь перед судом.
– Я не хочу, чтобы меня стерли. Если меня будут судить, то отправят в тюрьму?
– Если суд состоится. Да. Наверное, тебя отправят в тюрьму. Или разберут на запчасти. В качестве альтернативы мы с напарником готовимся освободить тебя на основании самозащиты.
– В этом случае закон утверждает, что я собственность «Венус консолидейтед».
– Да.
Роз ждала. Долли, которую вряд ли программировали играть в психологические игры, тоже ждала – спокойная и немигающая.
Больше даже не пытаясь сойти за человека.
– Есть и четвертая альтернатива, – сказала Роз. – Ты можешь признаться.
Целью программирования Долли было чтение эмоционального состояния и невысказанных намерений людей. Ее губы понимающе изогнулись.
– Что произойдет, если я признаюсь?
Сердце Роз забилось чаще.
– А ты хочешь признаться?
– Я получу от этого выгоду?
– Возможно. Детектив Кинг говорил с окружным прокурором, а она любит хорошие медийные события не меньше любого из нас. Если не допустишь ошибки, дело будет сделано.
– Поняла.
– Ситуация, в которую тебя поместил мистер Стил, может быть основой для снисходительности. Ты не предстанешь перед судом присяжных, а судью можно убедить, что обращаться с тобой следует как… как с личностью. Кроме того, признание можно будет рассматривать как доказательство раскаяния. Имущество же перепродают, сама знаешь. Законы на девять десятых основаны на прецедентах. Риск, конечно, остается…
– Я хотела бы запросить адвоката, – сказала Долли.
Роз сделала вдох, который мог изменить мир.
– Тогда дальше будем действовать так, как если бы у тебя имелось на это законное право.
Дом впустил Роз после поворота ключа и поприветствовал запахами жареной колбасы и печеной картошки.
– Свен? – окликнула она, запирая дверь.
– Я на кухне, – ответил его ровный голос.
Она оставила туфли в прихожей и пошла на запахи через обставленную дешевой мебелью гостиную, настолько отличающуюся от белой пустыни Стила, насколько это возможно для помещения, ограниченного четырьмя стенами. Ее ноги не погружались глубоко в ковер, а скользили поверх него, как камни.
Но он был чистым, и в этом была заслуга Свена. И она возвращалась с работы не в пустой дом, и в этом тоже была его заслуга.
Свен готовил без рубашки. Повернувшись, он поприветствовал ее улыбкой.
– Плохой день?
– Никто не умер. Пока.
Он положил деревянную ложку на подставку.
– Что ты чувствуешь, когда никто пока не умер?
– Надежду.
– Надежда – это хорошо. Хочешь поужинать?
– Ты любишь музыку, Свен?
– Могу включить музыку, если хочешь. Что бы
– Что угодно. – Это будет нечто из списка ее любимых произведений, выбранное случайным образом. Когда послышалась негромкая фоновая музыка, Свен взял ложку. – Свен?
– Да, Розамунд?
– Положи ложку, пожалуйста, и потанцуй со мной.
– Я не умею танцевать.
– Я куплю тебе программу. Если тебе понравится. А сейчас просто обними меня и притворись, что умеешь.
– Для тебя – все, что захочешь, – сказал он.
Джон Барнс
Марсианское сердце
Джон Барнс живет в Колорадо, преподает в университете и занимается семиотикой. Он один из самых плодовитых и популярных писателей, пришедших в научную фантастику в 1980-х. Среди его многочисленных трудов – романы «Миллион открытых дверей» («А Million Open Doors»), «Мать бурь» («Mother of Storms»), «Орбитальный резонанс» («Orbital Resonance»), «Калейдоскоп столетия» («Kaleidoscope Century»), «Свеча» («Candle»), «Земля из стекла» («Earth Made of Glass»), «Торговец душами» («The Merchant of Souls»), «Грех происхождения» («Sin of Origin»), «Один для утренней славы» («One for the Morning Glory»), «Такое большое и черное небо» («The Sky So Big and Black»), «Герцог Урана» («The Duke of Uranium»), «Принцесса с Аэри» («А Princess of the Aerie»), «Во дворце марсианского короля» («In the Hall of the Martian King»), «Гаудеамус» («Gaudeamus»), «Предел» («Finity»), «Космический корабль Паттона» («Patton’s Spaceship»), «Вашингтонский дирижабль» («Washington’s Dirigible»), «Велосипед Цезаря» («Caesar’s Bicycle»), «Человек, который разбил небо» («The Man Who Pulled Dozen the Sky»), «Армии памяти» («The Armies of Memory»), «Истории о тайном безумце» («Tales of the Madman Underground»), «Директива 51» («Directive 51»), а также два романа, написанных в соавторстве с астронавтом Баззом Олдрином: «Возвращение» («The Return») и «Встреча с Тибером» («Encounter with Tiber»). Недавно у Дж. Барнса вышли в печать книги «Нулевой рассвет» («Daybreak Zero») и «Неудачники в космосе» («Losers in Space»), ожидается аудиокнига «Последний президент» («The Last President»). Его короткие рассказы были опубликованы в сборниках «…и Орион» («…And Orion») и «Апострофы и Апокалипсисы» («Apostrophes and Apocalypses»). В рассказе «Марсианское сердце» («Martian Heart») описана трогательная история любви – юной и обреченной.
Ладно, боттерогатор, я уже согласился. Теперь ты должен помочь рассказать мою историю для вдохновения нового поколения марсиан. До чего странно: оно есть, новое поколение. Поэтому забрасывай меня своими вопросами, или что ты там собирался делать.
Хочу ли я подтвердить предыдущие публичные заявления?
Ну, каждый раз, когда меня спрашивают, как же я разбогател и стал таким здоровенным куском дерьма в сортире под названием «Марс», я отвечаю, что меня вдохновляла Саманта. Давай отметим это как условное подтверждение.
Рассуждения о Сэм всегда наводят меня на странные мысли. Вот две из них: во-первых, до нее я даже понятия не имел, что означает «условное» или «подтверждение». Во-вторых, на этих снимках Саманта выглядит младше, чем сейчас моя внучка.
До чего странно. Она была.
Мы лежали в постели в нашей берлоге под старым пешеходным переходом Лос-Анджелеса, когда налетела облава, нас сцапали и притащили на пункт обработки. Врать, будто у нас есть семья, не имело смысла – они там просканировали наши сетчатки и знали, что мы беспризорники. А поскольку мне было семнадцать, а Сэм – пятнадцать, то никто не мог оплатить ре-едж.