Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Воздушные насосы шлюпа работали, как и до аварии, в цистернах было полно жидкого кислорода. Я мог бы перенести его в свой скафандр через аварийный клапан и продержаться так несколько дней. Провизии в костюме было достаточно, чтобы превратить все это в настоящее состязание между смертью от голода и смертью от удушья. Если бы сигнал рации куда-нибудь дотянулся, мне бы это помогло, но на больших расстояниях он зависел от ретранслятора, а его антенна оказалась под опрокинутым шлюпом.
Сэм была мертва. «Бегун» тоже. И я – для любого реального выхода.
Ни «Бегуну», ни мне больше не требовался
Тело Сэм я перенес в кислородное хранилище, положил между двумя резервуарами и еще раз обнял мешок. Открыть его не посмел. Не знаю, то ли боялся увидеть, что она ужасно выглядит, то ли, наоборот, что она покажется живой и спящей.
Я установил таймер на одном из зарядов, положил тот сверху на ее тело и свалил туда же остальные. Моя маленькая кучка бомб заполнила почти все пространство между кислородными резервуарами. Затем я принялся возиться с четырьмя баками, стараясь уложить их крест-накрест на куче, приволок с кухни легко воспламеняющиеся штуки – муку, сахар, бутыли с маслом, – чтобы огонь точно разгорелся сильно и надолго.
Судя по моим часам, оставалось пять минут до того, как погаснет таймер.
До сих пор не знаю, почему я покинул шлюп. Я планировал умереть там же, сгореть вместе с Сэм, но, может быть, мне просто хотелось посмотреть, все ли я правильно сделал, или что-то в таком же роде: если бы не сработало, я попробовал бы еще раз? Не важно, по какой причине, но я отступил на безопасное с виду расстояние.
И посмотрел вверх, на звезды. Я плакал так сильно, даже боялся из-за слез не разглядеть их. Они были так прекрасны, и это длилось так долго.
Двадцать килограммов взрывчатки хватило, чтобы разнести все резервуары и раскалить кислород добела. Органика при этом не просто горит, она взрывается и испаряется, а кроме пятидесяти килограммов, которые весила Сэм, я свалил там еще килограммов шестьсот всякой органики.
Это все я понял спустя много времени. А в первую четверть секунды, когда прогремел взрыв, все произошло довольно быстро. Здоровый кусок наблюдательного пузыря – достаточно гладкий, чтобы не порезать скафандр и не убить, но достаточно тяжелый, чтобы отбросить на пару метров вверх и на добрые тридцать метров назад, – врезался в меня и покатил по склону, разбитого и без сознания, но живого.
Думаю, когда я постепенно приходил в себя, мне снилась Сэм.
Теперь послушай, боттерогатор, конечно, я хотел бы ради нового поколения марсиан рассказать тебе, что мне привиделось, как она дает важный совет по достижению успеха, и там, в стране снов, я поклялся выбиться в люди, стать достойным ее и все такое. Но на самом деле мне снилось, как я держу ее, обнимаю и смеюсь вместе с ней. Извини, если этого нет в списке.
Наступил день, когда я очнулся и сообразил, что видел медика. Вскоре я уже оставался в сознании достаточно долго, чтобы произнести «Привет». И в конце концов выяснил: оказывается, спутник наблюдения заметил и заснял взорвавшийся шлюп, поскольку такая яркая вспышка была чем-то необычным. Искусственный интеллект определил объект в пыли как человеческое тело и отправил автоспасатель – ракету с манипулятором.
Общая стоимость одной миссии автоспасателя и двух недель в больнице с живым персоналом – кстати, страховая компания отказалась покрыть затраты на лечение, поскольку я нарочно взорвал шлюп, – составила сумму примерно двадцати успешных разведок. Так что, как только я смог двигаться, они связали меня контрактом и, поскольку я какое-то время был не форме для всяких тяжелых-и-полевых дел, мне подобрали маленькую компанию по снабжению старателей, которой понадобился живой менеджер в офис на Элладе. Я изучил это дело – было несложно – и рос вместе с компанией, став первым на Марсе генеральным директором, отрабатывающим долг.
Я брался и за другую работу: бухгалтерию, контроль, картографию – за все, где мог заработать, лишь бы быстрее расплатиться по контракту, и особенно хватался за дела, которыми мог заниматься онлайн в свое крошечное свободное время. Каждое дело я изучал от и до, потому что пообещал это Сэм. В конце концов за несколько дней до своего сорок третьего дня рождения я расплатился с долгом, отовсюду уволился и занялся собственным бизнесом.
К тому времени я знал, как и для чего движутся деньги почти в каждом значимом предприятии на Марсе. У меня имелось достаточно времени, чтобы все обдумать и спланировать.
Вот так это было. Я сдержал слово – о, хорошо, боттерагатор, давайте отметим и эту графу. Выполнять обещания важно для успеха. В конце концов, я же здесь.
Спустя шестьдесят два года я знаю, поскольку об этом знают все, что дешевое лекарство, которое сейчас принимает каждый, спасло бы Сэм жизнь. Небольшие вложения – если бы кто-нибудь понимал это заранее, – и мы с Сэм десятилетиями бы отмечали юбилеи и были бы еще богаче, при ее-то уме. И, боттерогатор. если бы ты пообщался с ней, то, наверное, тоже больше бы учился.
Или это я сейчас так думаю?
Долгие годы, вспоминая Сэм, я передумал о тысяче вещей, которые мог бы сделать по-другому и, может быть, в них тоже бы преуспел.
Но один вопрос до сих пор не дает мне покоя: это ли все она имела в виду? Видела ли она во мне какой-то потенциал, способный заставить плохое начало обернуться успехом, как оно и вышло? Была ли она просто сообразительной девочкой-идеалисткой, играющей в дом с самым исполнительным парнем, которого смогла найти? Хотела ли она, чтобы я снова женился и завел детей? Намеревалась ли меня обогатить?
Я так часто сожалею о том, что на самом деле не выполнил того второго обещания, ирония, которую теперь могу оценить: она боялась ледяной могилы, но поскольку выгорела по большей части до воды и углекислого газа, то на Марсе превратилась в снег. А молекулы настолько малы и распределяются настолько равномерно, что всякий раз, когда выпадает снег, я знаю: в нем есть частичка Сэм, прилипающая к моему скафандру, падающая на мой шлем, укрывающая меня, пока я стою в тишине и смотрю, как снег опускается.