Лучшее лето в её жизни
Шрифт:
– Он не подглядывал, – подтверждает Филипа.
Жука изо всех сил сжимает в кармане свою лягушку и молчит.
– Филипа, не защищай его! – Профессор неумело кулаком стучит по столу.
– А я не защищаю!
– Она не защищает! – хором кричат Филипа и Зе Педру.
Дона Элса пытается скрыть улыбку. Ей жалко бедную кузину Оливию, но она всегда радуется, когда ее дети выступают единым фронтом.
– Я думаю, – мягко говорит она, – они действительно нечаянно.
– Что же, похвалим их теперь за это? – ехидно спрашивает
27 декабря. 13 часов 30 минут
В дверь звонят. Кузина Оливия нехотя отрывается от своего занятия и, шаркая толстыми шерстяными носками, идет открывать.
Семейство Карвальу гуськом входит в маленькую прихожую. Профессор, дона Элса, Филипа, Зе Педру – все несут по белой коробке. Только Жука ничего не несет – одной рукой она ухватилась за пальто доны Элсы, а другую сунула в карман.
– Мои дорогие! – тоненько блеет кузина Оливия. – Я вас не ждала! У меня не прибрано!
– Ничего страшного. – Профессор приобнимает кузину и похлопывает ее по спине. – Мы ненадолго. Только отдадим тебе подарки.
– Секундочку! Одну секундочку! – С несвойственной ей прытью кузина Оливия бежит в гостиную и чем-то там шуршит и позвякивает. – Проходите, пожалуйста!
27 декабря. 13 часов 45 минут
– Чайник и молочник – от меня, – говорит профессор, расставляя на столе изящный фарфор фирмы «Villeroy&Boch». – Чайные чашечки с блюдцами – от Элсы. Кофейные чашечки – от Филипы. Сахарница – от Зе Педру. Счастливого Рождества, кузиночка!
– А от меня? – спрашивает Жука.
– Что – от тебя, зайчик?
– А что я дарю кузине Оливии?
– А ты, дорогая, – слабым голосом говорит кузина Оливия, – подаришь мне поцелуй. Правда?
Жука отрицательно качает головой, потом тяжело вздыхает, утирает непрошеную слезку и вытаскивает из кармана стеклянную лягушку.
– Счастливого Рождества! – говорит она, кладет лягушку на стол между чайником и сахарницей, разворачивается и уходит в прихожую, откуда немедленно начинают доноситься приглушенные всхлипывания.
27 декабря. 14 часов 00 минут
– Ну, слава богу, убрались, – бормочет кузина Оливия, закрывая дверь на замок и цепочку.
Она идет в комнату, недовольным взглядом окидывает выставку фарфора на столе и начинает складывать сервиз обратно в коробки. Коробка с чайными чашками почему-то не закрывается. Кузина Оливия раздраженно надавливает на крышку. В коробке что-то жалобно хрупает, но кузина не обращает внимания. Она составляет коробки под стол и туда же брезгливо смахивает стеклянную лягушку. Кузина Оливия терпеть не может змей, ящериц, лягушек и прочих скользких тварей.
Потом кузина Оливия идет в спальню и выносит газетку, на которой любовно разложены фарфоровые черепки.
Она достает из ящика пузырек клея, кисточку, садится к столу и удовлетворенно вздыхает.
Кто бы мог подумать? Склеивать чашку оказалось еще увлекательнее, чем вязать…
Мария Роза
Мария Роза просыпается оттого, что ей ужасно хочется в туалет. Мария Роза садится в постели и, не открывая глаз, ногами пытается нашарить тапочки. Правый тапочек нашаривается легко, а левый куда-то делся, и Мария Роза без толку елозит босой ногой по ворсистому коврику у кровати. Наконец она не выдерживает и встает. Туалет недалеко, можно сходить и в одном тапочке.
Пошатываясь от сонности, Мария Роза выходит в коридор. «Надо бы глаза открыть, – думает она, – пока я ни во что по дороге…»
Мария Роза делает неуверенный шаг и с размаху въезжает босой ногой во что-то ужасно твердое.
– Черт! – кричит Мария Роза и просыпается.
Мария Роза сидит в вагоне метро и с ненавистью смотрит на высокого розовощекого туриста в детской панамке, который только что поставил ей на ногу здоровенный чемодан, придавил рюкзаком, а теперь добродушно таращится на нее сквозь дурацкие кругленькие очки, кокетливо обмахиваясь картой Лиссабона.
– Простите, – с трудом подбирая английские слова, говорит Мария Роза, – вы бы не могли убрать это… – Мария Роза замолкает, чтобы не выругаться, сглатывает и продолжает: – Эти… эти ваши вещи с моей ноги?
Турист в панамке непонимающе хлопает короткими светленькими ресничками и на всякий случай улыбается.
«ТУПАЯСВИНЬЯ!!! – рявкает про себя Мария Роза, до боли сжимая зубы. – Чемодан с моей ноги убери, придурок!!!»
Турист растерянно смотрит на Марию Розу и вдруг заливается багровым румянцем.
– Простите, простите, – лепечет он, в панике хватаясь то за рюкзак, то за чемодан. – Простите, ради бога! Я не нарочно! Я не видел! Я не… – Турист чуть не плачет, очки у него запотели, панамка съехала на ухо.
Мария Роза вытаскивает ногу из-под чемодана, медленно встает, мстительно попирая упавшую карту Лиссабона, и, не глядя больше на туриста, идет к выходу из вагона.
«А больно-то как, – думает она. – И в туалет хочется…»
В этот момент поезд дергается и резко останавливается. Мария Роза, не удержавшись, падает вперед и ударяется лбом о дверь.
– Черт! – кричит Мария Роза и просыпается.
Мария Роза сидит за столом перед компьютером и потирает лоб.
– Ну ты даешь! – почти с восхищением говорит Пилар. – Это же надо так крепко уснуть. И где?! В моем агентстве!!!
Мария Роза трясет головой, чтобы прогнать сонную одурь, и вытаскивает из кармана маленькое зеркальце.
– Вот ты смеешься, – задумчиво отвечает она, внимательно разглядывая ушибленный покрасневший лоб. – А у меня, между прочим, тяжелая производственная травма! С тебя – надбавка за риск!