Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
— Да, — ответил мальчик, моргая от яркого света факелов.
— Ага! А теперь, добрые люди, скажите — есть ли здесь родители этого ребенка?
— Это мой сын! — крикнул цирюльник.
— Великолепно! А есть ли среди присутствующих полицейский?
— Я, — сказал капитан полиции, делая шаг вперед и глядя на Голеску с несколько неприятной улыбкой.
— Превосходно! А теперь, мой мальчик, не будешь ли ты так добр шепнуть на ухо этому доблестному стражу порядка… я сказал — шепнуть!., точное число бобов в твоем кувшине?
Сын цирюльника послушно
— Восхитительно! А теперь, бравый полицейский, не будете ли вы столь любезны записать число, которое вам только что сообщили? — произнес Голеску, слегка потея.
— Охотно, — отозвался капитан полиции и, вытащив записную книжку, сделал в ней пометку.
Он подмигнул публике — как-то особенно холодно и по-ящеричьи.
— Очаровательно! — сказал Голеску. — А теперь, с вашего позволения… — Он взял у сына цирюльника кувшин бобов и подержал его в свете факелов, потом поднес к лицу Эмиля. — О последний из мирмидианцев, взгляни на этот кувшин! Сколько в нем бобов?
— Пятьсот шесть, — проговорил Эмиль слабо, но вполне внятно; публика затаила дыхание.
— Сколько?
— Пятьсот шесть.
— Ну, мой любезный господин, какое число вы только что записали? — сурово спросил Голеску, разворачиваясь лицом к капитану полиции.
— Пятьсот шесть, — ответил тот, недобро прищурясь.
— И так оно и есть! — объявил Голеску, вручая кувшин владельцу и незаметно спихивая его с помоста. — Давайте раздобудем новые доказательства! У кого еще есть кувшин?
Ему поднесли полдюжины кувшинов, и дети принялись истошно вопить, чтобы оказаться на сцене следующими. Хрюкнув от напряжения, Голеску втащил на помост еще одного мальчика.
— А ты кто? — спросил он.
— Это мой сын! — отозвался капитан полиции.
— Хорошо! Сколько у тебя бобов? Скажи папочке! — воскликнул Голеску, а когда мальчик шепнул что-то отцу на ухо, добавил: — А теперь запишите это число!
Он выхватил у мальчика кувшин и снова поднес его к Эмилю:
— О последний из мирмидианцев! Сколько здесь бобов?
— Триста семнадцать, — сказал Эмиль.
— Ты уверен? Ведь кувшин гораздо больше!
— Триста семнадцать, — повторил Эмиль.
— А какое число вы только что записали, мой любезный господин?
— Триста семнадцать, — признался капитан полиции.
— Я спрятал в середину луковицу, — гордо заявил его сын, и стоило Голеску отправить мальчика обратно в толпу, как капитан полиции немедленно влепил отпрыску подзатыльник.
Тут уж к помосту начали проталкиваться взрослые мужчины, размахивая кувшинами со всевозможными бобовыми, а также просом и ячменем. Эмиль не ошибся ни разу, даже когда ему поднесли кувшин риса, где были спрятаны свернутые носки! Наконец Голеску, сияя, поднял руки.
— Итак, одно доказательство моих приключений вы видели собственными глазами! — воскликнул он. — Но все это, дорогие зрители, не более чем салонное развлечение! А теперь вас ждет поистине поразительное зрелище! Ибо мы приблизились к подлинной
Он сорвал кусок мешковины со стопки ящиков. Пламя факелов заплясало на горлышках множества аптечных пузырьков.
— О да! Я сделал эти снадобья согласно древним тайным рецептам! Здесь, друзья мои, средства для исцеления человеческих недугов! Крона за бутылочку не покрывает даже расходов на редкие ингредиенты! Я предлагаю вам мои снадобья так дешево из чистого милосердия!
Толпа разом смолкла, а потом все услышали, как капитан полиции чеканит:
— Так и знал, что этим кончится.
— Крона за бутылочку? — возмущенно проговорил кто-то.
— Вас нужно убеждать, — покачал головой Голеску. — И убеждать даром. Очень хорошо! Выйдите на свет, мой любезный господин. Да-да, вы, тот, кто не хочет расставаться со своими денежками.
«Любезный» господин взобрался на помост и застыл с оскорбленным видом, а Голеску обратился к публике.
— Человеческие несчастья! — крикнул он. — Что им причиной, добрые люди? Старость. Бессилие. Одиночество. Все это не убивает, но лишает жизнь смысла! Разве не так? Так вот вы, любезный господин! — Он повернулся к стоявшему рядом скряге. — Снимите-ка шляпу, если не возражаете. О, я вижу, вы страдаете облысением!
Зритель побагровел и собрался стукнуть Голеску, а публика захохотала.
— Здесь нечего стыдиться! — с укором произнес Голеску. — А хотите ли вы, чтобы у вас выросла роскошная шевелюра, а?
— Ну…
— Взгляните! — произнес Голеску, доставая из ящика пузырек. — «Птолемеево притирание»! Убедитесь в потрясающих результатах.
Он откупорил пузырек и осторожно наклонил его, уронив на лысину зрителя лишь несколько капель. После этого он подхватил уголок плаща и растер снадобье по всей голове.
— Что вы со мной делаете?! — заорал бедняга. — Жжется, как черт знает что!
— Крепитесь! Придется немного потерпеть, как же иначе? Сосчитайте до шестидесяти!
Публика послушалась, но задолго до того, как зрители добрались до сорока, послышались изумленные возгласы: на лысом черепе везде, куда втерли зелье, стала расти густая черная шерсть.
— Ой! — Зритель ощупал голову, не веря своему счастью.
— Да! — Голеску повернулся к публике: — Вы видели? К этому счастливцу в мгновение ока вернулся прежний облик, полный молодости и мужественности! Кстати, о мужественности… — Он крепко ударил бывшего лысого по спине, так что тот практически слетел с помоста. — Что огорчает мужчину больше, нежели разочарование прекрасного пола? Кому из вас недостает кое-чего такого, что он зеленым юнцом имел в изобилии? Не сомневаюсь, среди вас таких нет, но только подумайте — ведь, быть может, когда-нибудь настанет день, когда вы попытаетесь взломать замок дохлой рыбиной! И неужели вы хотите, чтобы этот день застал вас врасплох, без бодрящей бутылочки «Фиала Фараона»? Крона за бутылочку, господа! Я уверен, вы понимаете, почему я не могу устроить бесплатную демонстрацию этого средства…